СИНИЕ РОМАШКИ - 2
Утро выходного дня. Всё едино -поднялся рано. Посетив комнату размышленй (да, там каждый мнит себя роденовским мыслителем, и там вечно озаряет мозг невероятными, гениальными идеями, ну, если он есть), побрился, принял душ, сварил на скорую руку одну картофелину "в мундире" и теперь чинно восседал за пустым столом, лениво ковыряя её вилкой. Тосеёду но босацу - едва слышимо играла диплосоня. Ах, эти гитарные переборы, они укладывают сердце (и ниже) на постель из благоуханных роз. Ши курето каруме довольно смело потеснило эту композицию, одарило неастроением: обреченность. И воздух... нет, это не розы. Ди принюхался: бензин или какой-то похожий растворитель. "Бутадиенстирол," - откликнулась Вика. В её руке была початая бутылка. "Шуля говорит, ты - лучший тренажер для пресса. Смех и слёзы - наблюдаю твое поведение. Нам-то смех. А вот кому - слёзы?" Она уселась рядом. От её дыхания можно было спички зажигать. Ди перестал мучить несчастную картошку - кусок и так не лез в горло. "А на дворе - снег лежит!" - сообщил легкий на помине Шу. Валерьянка вилась у его ног, просила ласки и корма, в равной пропорции. "Я еще вчера заметил, когда он только начал падать." Персики переглянулись и покатились со смеху. "О, древние, ну ты - бес... бес... бесподобен! За тобой надо Левия Метвея закрепить, чтоб ходил и записывал!" - Вика утерла брызнувшие из глаз слезы кулаком. Выглядело это совсем не по-бабьи, и они опять заржали. "Никто не хочет... круассанов?" От невинного вопроса дом со шпилями заходил ходуном, стекла дребезжали в окнах, сосульки посыпались с водостоков. "Я вижу, я вижу в тебе роскошное семячко тьмы, Чернокнижник. Бездну тщеславного попечительства. Поостерегись, майн либэн, этакие страсти из-за несносного маляра. Одни убытки. Ну, вскружишь ему голову, да тебя же самого заест колючий дракон ревности. Конечно, мы, может, засиделись, не достает, этого, в крови? - адреналина! Но эти твои мошеннические штучки - брось, прогоришь." Она отхлебывала голубенькогго химиката и пробормотала что-то на португальском. "Ромашковое масло. Смертельно полезное. Одинаково - для наружного и внутреннего применения." - "Синие Ромашки: мы для вас - всё, даже в дровяном сарайчике." - "Думаешь, я не знаю? Кетчуп под песню Вампирия? - кто меня высмеивал сотню без малого лет назад, а? Тоже мне, Черноленточник, девиз - ни капли!" - "Ни капли мимо." - "Бездна, чванливая бездна."Ди промолчал. Достал из жилетного кармашка крохотный калейдоскоп на цепочке, приставил к сощуренному правому глазу, покрутил-повертел. Вика закусила губу и резво встала из-за стола. "Ой, только туда не суйся! Тебя там не хватало! Ты с Белочкой - славная пара сапог. Шизоидные параноики..." - "Чу! Дай-ка сюда твою взбудоражку... Барбиторомашку?"
Ромашковое масло - это вам не пилюли доктора Джаваланакара! Теми и отравиться можно...
- Етить вашу растудыть!! - взвыл Ди, выскакивая из ванной. - Сколько раз просил: попользовался душем - переключай с кипятка на холодную!!
- ну-ну, не сильно ошпарился?
Вода с одежды лилась на пол, вверх тянулись клубы пара, а из-под насупленных мокрых бровей сверкали едва ли не молнии.
- нет! И ничего смешного! Я только руки хотел помыть, а мне - процедуры Шарко!
- Ш-ш-ш.... На тебе полотенце.
- Ладно. Но - чтоб последний раз, - успокоился Ди, заворачиваясь в упоительное махровое полотенце, всё в огромных зеленых листьях характерного вида. Широкая полоса света из-за приоткрытой двери в ванную мягко ложилась ему на плечи, на спину, под кожей видна работа мышц. И от этих простых движений начинало покалывать в затылке, под языком, и какое-то теплое чувство сворачивалось клубком в животе. Ди переодевался по-казарменному быстро, но Шуру и Вике достало времени полюбоваться и так, и этак драгоценным Чернокнижником. Их взгляды неторопливы, полны спокойной, супружьей любовью. Черешни больше не давать. Ясно, специально подстроили. С, с, эстеты. Не лишать же малого удовольствия, восхитительно доступного, но крепкого и блестящего, как струна. Наконец выпрямился и подпоясался тонким ремешком. Будто кто-то тронул терменвокс, и дружное ааааах для рекламы Сосасолы. Лосины и замшевые сапоги до колен. Зверь. получили, что заказывали? Вместо сердец - поклеванные воробьями хлебные мякиши.
"Посмотрим, посмотрим..." - Вика надела на нос очки и раскрыла паспорт, вытащенный из мокрых джинсов. - "Дмитрий Дмитриевич Красуля, гражданин Украины? Пи-пец. Арукару, за сало родину продал?" - "Отдай. Это надо было для оформления особняка в собственность." - "Красуля.... вот ведь вывернулся, кощеюшко, я слышу тут старые корни. Тоже мне, еще один любитель анаграмм, рраул, рраула..." Отобрал документ, расхохотался, вглядевшись в текст: "Я специально не выбирал. Взял, что дали." - "Перст судьбы! Гнилая карма!"
Самолеты из Катманду в Лхасу - каждые вторник, четверг и субботу. Аэропорт Гонгар.
- теперь понятно, почему у нас такой странный график работы мастерской.
- Вы чё?! Вы всерьёз думаете, я летаю помянуть былое и полюбоваться Дитрихом?! Ну у вас, о боги, и фантазии.
Уф. 22 ноября Синие Ромашки электрофицировали Елисейские поля.
Среди ночи Шу вскочил, как ошпаренный, с воплем, перевел безумный взгляд на Вику, затрясся и зарыдал, вцепившись в одеяло зубами:
- Мне приснилось, что мы с тобою трахаемся.
- Что, так страшно?
- А ты и говоришь, наконец-то мне удалось забеременеть. Тут мне вспомнился... - Шур покосился на спящего Ди, продолжил свистящим шепотом: ...Александру, что зарыт в землю Карпат и лежит под холмом в форме креста. А потом меня стало заботить здоровье будущего ребенка. Я спрашиваю тебя - какой у тебя резус-фактор? А ты гладишь себя по животу: замечательный.
- Ну и ересь. У меня даже матки нет.
- Представляю, каких уродов она наплодит, всяких шизоидных карликов. Только подумай: два набора ХУ, - Ди зевнул и перевернулся на другой бок.
- Ну, знаешь ли, - Вика озлилась, я, что, по-твоему, наполовину пальцем деланная? Когда я женщина, у меня всё по женскому типу, даже особая митохондриальная ДНК!!
Ди приподнялся с подушек, пристально посмотрел на Вику.
- Продумываешь всё до мелочей? Тогда, Шу, бойся этой бабы - с неё станется.
- Заебали уже, - буркнула Вика и совсем спрыгнула с ума, заламывая руки: - Да, я вионвна, и в чем? В том, что хочу быть женщиной. Что поделать, если...
- Во имя Лилит, Матери Мрака, заткнись уже. Среди правых - самая правая, никто на твои права и свободы не посягает.
Утром она, ни слова не говоря, собралась и уехала по делам на два дня. Бэзилу выдали двадцать литров черной краски с наказом fade to black! Василий Георгич послушно покрасил стены в черный; но они не учли его творческий зуд: поверх черного он возбми да и пройдись из баллончика по трафаретам орхидей, бабочек, птичеки рыцарей. да, в итоге от пестрого декора некуда спрятаться.
- ОМГ, Бэз, какого?! Вот этих двух химер? Грифонов? И вон того цветочного бордюра хватило бы. А так - аляповато и бесвкусно, совсем на тебя не похоже.Что с тобой творится,утратил чувство меры?
Холлуорд как-то нервно, вымученно улыбнулся, вытирая руки тряпкой.
- Простите, сэр. Захотелось попробовать. Я переделаю.
- Ладно, оставь. Мне нравится. Особенно Нарцисс в венке из нарциссов, - похвалил удожника Шу. Тот почему-то залился краской, пожаловался на духоту и поспешно ушел.
Шу: наконец-то мы одни.
Ди: все дела переделаны, все слова сказаны.
Шу: тогда... давай займемся... цветами.
Бэзил, руки в глине, распахнул дверь, взгляд прыгнул вверх, вниз, озадаченные морщинки собрались у переносицы.
- Ди? Захо-ди. Я тут... Лошадей и дельфинов ваяю - хорошо идут в сувенирных лавках. Что, сверхурочные?
- Нет, визит дружбы. Ты позабыл тропу к нашему шалашу. Что, боишься? Так мои ребятки славные и обходительные. Как и я.
Бежевая вязаная безрукавка с узором "в косичку". По-домашнему, ага. Принес баночку малинового варенья. Чарующе улыбался и сорил дифирамбами, Пустослов не стал тупить и задавать вопросы вроде "Чего ты хочешь?", а быстренько вымыл руки, ноги - и уши! - и начались всяческие Бэз-образия и непристойности. Бэз завитушек и затей.
В стакан с зеленой фёей с серебряной ложки капал сироп. На мольберте висел канареечный фаршик, подозрительно похожий на своего предшественника. Котенок таращил голубые глазки на скачущие тени.
- Тебя любят. Твои пальцы пахнут розовым маслом.
- Я живу с цветочником.
Далее - лакуна. Аффтар утомлена. Можете накидать все важные составляющие и измолоть в мясорубке. По вашему вкусу.
Корчи и судороги теней затихли в рассветных сумерках. Художник потихоньку достал картон, мел и сангину. Остов корабля, выброшенный бурей? Полноте. Голодный гепард, развалясь, дремал в развилке дерева. Кожа - мрамор. Что-то бормочет во сне. О, черт, вырвал эскиз, продрал очи:
- Повторяю - не рисуй больше моих портретов. Ненавижу этот римско-горский профиль. Сколько крови попил.
Нашарил в коробке огрызок карандаша, и в два приема изображение обернулось лицом Холлуорда, причем схвачен и запечатлен даже переход от одной эмоции к другой и третьей, выжидательно-обиженно-мечтательное лицо, я. Число, подпись.
- Дарю. Руки распускай, но избавь от посягательств на мою душу, и так трижды проклята, прозакладена.
Бэзил только покачал головою, скрепкой приделал рисунок к мольберту, отступил на шаг.
- А ты не прост, Чернокнижник. Но это ты меня преследуешь, почему? Я прям чувствую, как птица в силке, как рыба в сетях, просвет всё уже и умелые руки - не вырваться.
- Мне необходим рядом настоящий, живой человек. О, не стоит так сгущать краски - больше масла! Ты...прекрасен. Честный, мужественный. Тот, кто умеет видеть, ощущать нюансы. С нелегкой судьбой. С трудным характером.
- Мне не отвязаться от мысли, что ты стремишься занять чье-то место. Вытеснить, вытравить, мало-помалу заменить собою. Но...композиция давно завершена, оба объекта моей страсти, свет моей жизни - прочно вписаны в её холст.
- О, нет, только не ври, что я тебя угнетаю.
- Можно и свободой привязать. Ты постоянно мне потакаешь, делаешь дорогие подарки - а я не способен тебе отплатить. Или это в счет выполнения проекта Вообразилия?
- Нет. Я даже заказчиков не знаю. Всем заведует Вика. Она - инженер. А я и ты - подрядчики. Ты разрабатываешь дизайн, мы занимаемся поставкой энергии.
- И сколько же нам заплатят?
- Что, стремно пахать за идею? Неужто не привлекает - ради самого искусства, безграничного творчества?
- Часовщик с тем же успехом может паять бомбы. Кто будет распоряжаться плодами чистого гения? Вы мне что-то в чай подмешали, я помню. Чем больше работаю, тем чаще задаюсь вопросом - не совершаю ли грех?
Нашла коса на камень. Ликование и фанфары - в сердце: нет, не зря; как он хорош, и смышлен, и наивен. Не слаб. А его спину лепили архангелы.
- А ты, я смотрю, всё норовишь отхватить кусок Необъятного. Всему своё время, Бэзил Джорджевич, утром деньги - вечером стулья. Я вот всегда мучим единственной проблемой: почему опять не Бразилия?! Я, может, мечтаю об апельсиновых штиблетах. Вы не были в Рио-де-Жанейро? А на Таити?..
Бэзил расслабился и беззаботно заулыбался. Улыбка преобразила его лицо, и он еще больше похорошел. "Как же поце-Луи-Луи-Луи?" :)
Боязно мне за персиков: они так вовлеклись в просмотр сериала 'Вильдбоарбери и конвейерные ленты', что (немного надо для по-настоящему азартных сорвиголов) еще сеанс - и начнут делать ставки. Ксандр, светлая голова, уравновешенный и педантичный, будет при них кем-то вроде маркера или крупье. Ди, вспомнив гиперборейскую еще шутку, поставит свой правый глаз. Шу пожадничает и предложит только дырявую лейку. Вика же так и не объявит, что загадала, но, по тому, какими взглядами она будет обмениваться с Ди, приз будет ошеломительно недурен и лаком. Гм. Дерзок.
Странные всё-таки у них игры. Тотализатор, мля. Они часами могли с жаром спорить о смысловой нагрузке того, что кто-то из персонажей мыльной оперы сегодня вдруг надел модные клетчатые штаны или сколько раз за пять минут юные дарования попортят частную собственность. Чья-либо гибель их не трогала. Главное, чтоб не пострадал суровый профессор с бледно-зеленым цветом лица. Усердные занятия в подвале фармацевтической лаборатории - о, они могли оценить его труды, им близка эта область. И многочисленные фиаско харизматичного бедолаги, и невероятные, непредсказуемые повороты сюжета - будоражило и приковывало зрителей. Короче, после первого круга Шуля распрощался со своей лейкой. А после второго - Ди пришлось побриться налысо. Ну, хорошо, только половину головы, а не то получился бы ни дать ни взять - Ксавье из "людей Хы". Но и с наполовину бритым черепом Ди стал объектом шуток. Вика нежно звала его 'мой брильянтовый каторжанин', а Шу по случаю оборачивал настольно-прикроватные книги обложками-провокациями "ЛЫСЫЕ: какова их роль в судьбе мира?"
Если Шу и Ди после каждой серии строили новые домыслы, играли всё по мелочи и интересовали их детали, нюансы, полусвет-полутень, то Вика поставила сразу на финал и ставку не меняла. Ксандр уже привычно кивал, бормотал 'как прежде' и ставил галку. Но Вика/Никки не была бы собой, если бы не применила свои познания в логике и квантовой физике. Так что, если шансы у Ди и Шу в каждом круге были 1:1, то у Вики они были 2:1 (в её пользу), а под конец шоу - все верные 3:1! Не надо-не надо ключа от второго дна. Вика ходила озорная/озаренная: другой ключ тоже подойдет, только поднажать и вставить поглубже - дверка-то и раскроется!!
Но с некоторых пор вечерние посиделки прекратились. ТАЗ сломался. Или вроде того: показывает одну и ту же картинку, пустую гостиную в заброшенном особняке. Ди снес его в ремонтное ателье 'Мастерица Доля'.
Мои возлюбленные... Все трое валялись поперек дивана-кровати. Ди одной рукой обнимал Шу, ковыряющегося в зубах осиновой зубочисткой, и внимал в приятной полудреме техническим выкладкам Вики по финальной части строительства Вообразилии, изредка добавляя несколько слов.
- Как говорил Кронекер, Бог создал целые числа... Псевдориманово многообразие... Пространство Минкевича...
- Минковского!
- Прости.
- Двуполостной гиперболоид.
- Всего-то и делов - просчитать уравнение общего вида.
- Ну и задачку ты мне задал.
- Ты с этим справишься, это же черновой вариант. Меня интересует горизонт событий. Можешь провести даже через гамильтониан, оператор полной энергии. Ну, и конечно, не забудь объект Унру.
- С каких пор тебя интересует исчезновение информации в черных дырах?
- Мой инженерный мозг озадачен - вдруг пробой?..
Раз описав ботинки, волшебный котенок теперь их находит, куда бы ты их ми убрал. Да. Вася твердит, что сие - чистое проявление любви. Ди морщится и смеется, что се - форменная невоспитанность, сродни тигренку в чайнике.
В третьем часу ночи Ди - без табачка да без колесиков - бревном провалявшись бессчетное время, слушая пульс в висках, не выдержал - тихонько поднялся и, припадая на онемевшую левую ногу, заковылял к ванной: шум в трубах и вой ветра в вытяжке действовали на него гипнотически-успокоительно. Минут через пять выяснилось, что Василию Георгичу тоже не спалось. У Ди глаза-хамелеоны. Они светились в темноте то зеленым, а то - горели красным. Адский светофор. Иди-стой-иди. И, ну, конечно, фантазии хватило лишь на то, чтоб полезть в воду.
- Арафф!
- Что?!
- Больное колено!
- О черт, прости, забыл, честно. Я думал, ты тогда шутил, что...
- Оставлю как напоминание? - потер пальцем шрам на губе, невесело усмехнулся
- "Они нам строить и жить помогают, они скучать не дают никогда". Я рад, что ты сейчас со мною. Как раз думал о необходимости беседы по душам.
Пустослов промолчал, весьма правдоподобно изображая, что ему приспичило мыться.
"Я - невежа в обычном, бытовом общении, мммежличностном. Что я говорю, что делаю - всё невпопад, грубо и глупо. А я не умею иначе, я подарок не сахар. Я понимаю твою мм некоторую холодность, нежелание никого пускать в свой внутренний мир...
Бэзил выпрямился, вскинул бровь и одним глазом пристально поглядел на собеседника. -Никаких мм задних мыслей, мастер. Ты всегда на взводе, в обороне, твой живот - кулак ветра (поэтика, мля; Бэз качнулся, перестал глазеть в стенку). Прошу, будь ласков, иначе каменные зубья твоих однозначных суждений перемелют меня в прах.
- Увлекся?
- Всерьез и надолго. И бла-бла-бла-цайтунг. Гениальная шельма.
- Да, ты удивительно невоспитан: твоя лесть граничит с издевкой, а самоотречение видится мне провокацией. Нет, только не здесь, не в этой картонно-бетонной коробке, тшшш
но поцелуи были нежны и настойчивы. Даже ботхисатва не вынес бы этой соблазнительной пытки, махнул бы рукой на маячащую нирвану - эх, была ми была!! Акробатический этюд завершился по заказу - в тишине, нарушаемой иногда плеском и проглоченным стоном.
Ди держал в руке гладкую морскую ракушку. Она совсем как череп. Отвлекся от созерцания - Бэзил тяжело опустился напротив, принялся массировать кожу от века к виску.
- Отдохни. Ты устал. Надо выспаться.
- Нет. Я должен поговорить с тобою о современном искусстве.
- Что?! О чем?!
- Да. И есть ли мне в нем место с моим классическим академизмом.
- Друг, да ты ёханый гений! Этот лев...
- Копия. И что бы я ми делал - это не моё, это не я.
- Я проведу тебя через все круги ада. У тебя профессиональный Вергилий. Будет тебе и ар-деко, и сюрреализм. Но не сегодня.
- Я знаю: завтра ты уезжаешь в Англию.
Ди осторожно поставил раковину туда, откуда взял, озадаченно смерил взглядом Бэзила:
- Тебе Вика сказала?
- Нет, вчера случайно услышал ваш разговор.
- Ну у тебя и уши, чесслово.
- И надолго?
- Да как получится. Пока - на недельку. Там видно будет. Звони, если что.
- А что насчет моего вопроса?
- Ээ... Но не могу же я за тебя решать. Советчик из меня - пакость. Да еще ровно напополам: я доволен теми результатами, что ты выдаешь в ммм прикладном? художестве? Но если душа твоя ищет, просит авангарда - мне, что, подавлять эти порывы?
- И всё же?
- Да. Я говорю 'да'.
Дом вздрогнул от фундамента до крыши. Уши заложило как от взрыва. Звук, низкий, оглушительный и резкий - как если бы треснули кувалдой по башке, или в подвале заработал агрегат по вбиванию свай?! Бэзил случайно обратил внимание на котенка, стоящего посреди коридора со вздыбленной шерстью. Как только он закрыл свой крохотный рот - жуткий инфразвук прервался. Тоторо невозмутимо сел вылизываться.
"Бля! Это... Это?"- "Котосигнализация." -"Но я же...но ведь...разве?" - "Нет, ты ничего дурного не совершил. Это засранец из параллельного мира."
В дверь забарабанили. "Что происходит?!" - "Это мы шкаф-стеллаж передвигали." - "На часы-то смотрели?!" Бэзил рискнул высунуть голову наружу, чтобы успокоить соседей. Как раз успел замахнуть видавший виды парчовый халат, заляпанный краской. "Вот послал Господь соседей, у, ироды." - "Раньше - что? Вешать таких! Или - стрелять!" - "Ладно, ладно, все хороши," - седовласый дядечка в дырявых трениках неожиданно заговорщецки подмигнул художнику, отбояриваясь от тетки в бигудях и со скалкой и бритоголового мужика в наколках, к счастью, безоружного. Соседи пошумели, ушли. "Что же вы, Василий Георгич, такое творите? Всех перебудили ни свет ни заря." - "Эээ это не я творю. Это помимо меня творится, само." - "Полтергайст?! Дайте-ка взглянуть одним глазком!" Старичок юркнул в комнату. Упомянутый шкаф-стеллаж загораживал половину жилого пространства. Бэзил тупо пялился на этот предмет мебели, смутно догадываясь, чьих рук дело - его появление. "Меценат? Понимаю," - бодрый старик кивнул на Ди, с умным видом, руки в карманах, стоявшего перед криво повешенной картиной, покуривающего трубку. Лицо туманно и печально, мятая рубашка не заправлена в брюки, ботинки надеты на босу ногу. "Я всегда ему говорил, что такое мастерство, волею Проведения, не останется без почитателя." Ди милостиво-рассеянно кивнул, думая об ином мастерстве Пустослова. "Я вот за чем шел-то к вам-мне необходимо-какой славный у вас котеночек-попросить у вас, это, ну.." запнулся, оглядывая не то чтобы спартанские, а просто убогие аппартаменты. Чего попросить? Спичек? Соли, манки, молока, или, вот - кошачьего корма? "Пригласить в гости хотел." (Вот пень - в три часа ночи?) "Это... Бессонница, да. Дай, думаю, загляну к вам, давненько вы у меня не бывали. Самсон Давыдович," - протянул руку меценату. Тот с незабываемым, пожалуй, несколько аристократичным промедлением её пожал: "Дмитрий Дмитриевич."
Сосед жил в такой же бывшей коммуналке, но обстановка сохранилась гораздо лучше. Обои и полы не так сгнили и - о чудо! - вода и газ.
- Ты не спешишь? Посиди с нами.
- Мы договорились встретиться на вокзале в одиннадцать.
- Вы что, поездом едете?
- Нет, мы силой мысли пронзаем пространство.
Кухонька оклеена афишами разных лет. Закипал чайник. В пластиковую вафельницу со стуком высыпались засохшие в камень крекеры. Престарелая дымчатая кошка вышла, потыкалась мордой в ноги, чихнула. Черная, как дёготь, заварка щедро разлита по трем разным кружкам. Ди досталась металлическая, с орбитой эмалью и лиричными колокольчиками.
- Вы знаете, я ведь нашел вашему другу работу. Я не горжусь этим, нет, но это всё, чего я смог добиться. Конечно, художник театральной мастерской - это, конечно, не то, с его-то стремлением к монументализму...
- Странно, я считал, его тянет к книжной миниатюре. А вы, собственно, актер? Сценарист?
- Я - театральный критик.
Ди расстегнул пару пуговиц на запыленной куртке темно-синего бархата и раздраил шлюзы красноречия.
- Был я дружен с Готье...
- Теофилем? Жан-Полем?
- Сергеем Владимировичем, врачом-трансплантологом. Он за раз мог пересадить легкое, пол-печени и почку - вот какие руки! Талант...
Болтали долго, о многом. Чудаковатый сосед оказался горазд собирании кумушкиных сплетен. Ди рассказы забавляли, позабыв про вчера и про завтра, он купался в бездне слухов, краем глаза отмечая, что Пустослова уже тошнит от этих в сотый раз травимых баек. Он, видимо, что-то не успел досказать, поделиться важным и теперь терзается. Поделом.
Предложение выпить по рюмочке Ди со смехом отклонил и к чаю не притронулся, зато с жаром вещал о сходстве традиции комедии дель арте с более древними, греческими и римскими. Бэзил не следил за беседой, с болезненным и усталым видом рисовал в альбоме козлоногих сатиров, все как один - с лицом дядечки в трениках. Самсон Давыдыч угомонился только с восходом солнца, будто заколдованная, зловещая тень папаши Гамлета. Холлуорд вызвался провожать до калитки (дом был обнесен еще кое-где торчащей оградой, попираемой уродливыми колючими кустами).
- Боже, ты опаздываешь - уже десять минут двенадцатого!
Невысовашийся, раздраженный, Бэзил вращал кучерявой головою, щурясь и прячась от света.
- Ха, и кто из нас двоих - несносный кровопийца? - развеселился Ди.
- Ты. Зачем мы притащились к этому, я извиняюсь, старому лешему? Только время потеряли.
- Ах, прости, ты хотел завалить меня... Вопросами... Интимного свойства? Мой друг, не трудись задавать. Ты и сам догадываешься, ответы не принесут утешения. Ты и сам во всем разберешься. Для творческого человека да еще с таким аналитическим умом - как орешки пощелкать.
- Но ты обещаешь зайти, как только вернешься?
- Конечно. А почему ты не рассказывал об этой сказочной птице, Самсоне Давыдыче? Ты меня удивил. Образчик типичного советского...
- Только вот не надо! В отличие от тебя, его интересуют исключительно мои работы, а не это моё самое!!
Волосатые ноги, торчащие из-под халата, смешно смотрелись на заснеженной садовой дорожке.
- Да, он - редкий знаток и ценитель. Вряд ли ему довелось видеть столько голых мальчиков разом. Ну, будет. Не кисни. Съезди проведать капитана. Может, он позволит тебе подержаться за штурвал?..
Ди улизнул вовремя, и кулак рассерженного, обиженного художника вместо ребер насмешника нырнул в круговерть снежинок.
Мои герои решили сэкономить и от железнодорожной станции пошли пешком. Шагали без малого четыре часа. Не то, чтобы запарились, но дорога казалась уныло-однообразной. Осенние тучи, нахохлясь, цеплялись за снулые холмы и редкие пожухлые деревья. "Ромашки" брели по булыжникам, небось, видавшим короля Атру. Поначалу оживленно болтали, шутили, что, эх, нет с ними Васи Золотко - вот где раздолье для лингвиста: возьми первый встречный перекресток, направо - Квмдду, налево - Йнмддн! Но остроты сошли на нет, и в сумерках по обе стороны древнего вала стали видны светящиеся грибы. Шур психанул:
- Бля, я-то думал, несу местным жителям блага цивилизации. Прометеюшко-титан! Какого хрена мы сюда приперлись, если у них - от природы люминисцентное освещение?! Эй, мы точно в Кэмри приехали?!
- Кэмри - это люди. Кимру - это их земля. И, да, мы как раз на месте, - Ди сверился с бумажкой - да, их ждала деревня Джиммиуэлс. Мирно пасшиеся в Черных Горах овцы уже укладывались спать; на ограде, посохе и шляпе пастуха, на ошейнике сторожевого пса - везде светились "гнилушки". Они давали холодный, зеленоватый огонь, равный по мощности двум-трем свечкам. С кислыми физиономиями путники еще покружили по поселку, обошли чудовищную мусорную яму и торфозаготовительный пункт. В низине меж двух поросших можжевельником холмов притаилось болотце, конечно, со звучным названием Иллевид, легендой и привидением. Из ржавой воды торчали три камня, в каждый было воткнуто по мечу. Как полагается - Артура Пендрагона, Ланселота Озерного... "Сэр Ричард Странный" - написано на третьем. Вика признала в замшелых валунах коварных Ан-ард-ан-дейлан-с-гит-хеан-нах, танцующих-в-темноте, и трио электриков-гастролеров не стало задерживаться, ожидая появления призрака, а вернулось поближе к человеческому жилью. Правда, оттого странностей не убавилось. Например, проехала мимо телега, увешанная всё теми же грибочками. Но лошадь - она мирно шла рядом! Телега ехала сама по себе!
В пивнушке (да в каждой кимруйской типичной деревне есть паб, часовня Святого Михаила, школа и лавка букиниста) вместе с табличкой "отведай эля в древнейшем публичном доме на Островах!" ("паблик хауз" - это гостиница, балда!) болталась петля виселицы. Ээ, может быть, от сглаза и для процветания сего славного заведения?.. Ди вздохнул:
- Стремненько че-то. Я, честно, ожидал, что будет вроде рынка Грибки в деревне Грибово Грибовского района. Но - чтоб так БУКВАЛЬНО. И почему я не могу найти общий язык с этимиджиммиуэлсцами? О чем бы я ни пробовал с ними поговорить - они слушают, вроде, всё понимают, но как попугаи, заладили одно - что да что? "У вас есть электричество?" - "Что?" - "А интернет?" - "Что?" - "Как эта телега едет сама?" - "что?" Мне казалось, это проще простого. Надо только кивать, улыбаться и на все вопросы отвечать да, конечно, конечно, не за что. - и ведь всегда работало.
- Это из-за того, что у нас ошибка в визитной карточке, не хватает эс в камомайлс, грамотеи.
- А ты говорил им, что мы - из Хихидикиридирка?
- Говорил. Они как-то недоверчиво отнеслись к моим словам: "что?"
- Всё ясно, - с умным видом братца Кролика Вика продолжила: - побыстрее выполним контракт и смотаем отсюда.
Солнце еще не поднялось над горою Грвн-фехан, а Синие Ромашки уже ползали по лесам на колокольне. Да, церкви Святого Михаила. Да, их работа была связана с электричеством. Они налаживали громоотвод.
У Ди на Пустослова стоит! Мелодия на мобильнике - прикольный кавер на забугорную пезню Позвони мне, позвони - и выеби.:) Трендели битый час.
- Призрачный Рикшоу - это деревня?
- Это человек.
- Оу.
- Но и деревня - тоже.
Незнакомец выдержал паузу и добавил, сверкнув глазом из-под капюшона:
- Призрачный Рикшоу - это я.
- Оу. А вы, случайно, не родственник сэру Ричарду Странному, чей меч торчит на болоте, мы видели, в скале?
-Да, это мой четвероюродный пра-пра-пра-пра-пра-пра...
- Мы поняли, спасибо. Так здорово, что хоть кто-то в Кэмри говорит по-английски!
- В Кимру. Зато у нас двуязычные вывески. Не желаете ли зайти ко мне на чашечку яду с капелькой чая?
Вика незаметно подмигнула друзьям - ошарешенному и возмущенному Шуряйке и Ди, словно севшему на ежа:
- Мы мечтали об этом, но не смели навязываться.
- Вообще, я - мизантроп. Я ненавижу людской род. Моя мечта - поссорить всех со всеми, чтоб человечество выжрало само себя. И - да, я жажду искоренить Смерть. И, уж если я помру, то горячо желаю, чтоб мир кончился вместе со мною!
- Вы знаете, я очень люблю трупные яды.
За столом воцарилось молчание.
- Я даже с них начал читать учебник органической химии и "выехал" на экзамене. Биогенные диамины - их простота совершенна.
Граждане почти вслух подумали: "Ах вот в чем дело! Вам ПРОСТО НРАВИТСЯ декарболиз аминокислот! Фух, а мы-то уже..." Но хоть от сердца и отлегло, гости старались не смотреть говорившему на нос. И на ногтях внимание лучше не заострять - поцарапаешься.
- Он что, эруду? - не утерпел Шу, косясь на старика-мизантропа, размешивающего ложечкой сахар. Ногти скребли столешницу.
- Нет, милый, но вернувшиеся с того света порой приобретают эм чудаковатые стигмы, - шепотом ответил Ди.
- Это как акаянцы с их штрафами?
- Да, похоже.
По привычке закрыв правый глаз, Ди изучал бормочущего старикана в черном кимоно.
- Эй, - еще тише спросил Шу, - ты встревожен?
- Уммм, что? Я? Я... я поглощен этим прекрасным чаем.
Обменялись с Викой быстрыми взглядами. Шу нахмурился, Вика - расцвела.
- Не темни. Позволь помочь. Я по наивности часто попадал в беду, когда что-то упускал, но я не дурак. Мы здесь не ради этих поганых диодов, громоотводов? Цель - этот пенсионэр? ВОЗВРАЩЕНИЕ, ставки - из-за этого плешивого, тухлого разбойника?
- Нет, что ты! Мы и вправду просто зашли выпить чаю. Волшебный, шикарный, потрясающий чай! - Ди улыбнулся старику-мизантропу и поставил точку в разговоре с Шу: - ты свои подозрения отбрось. На Островах меня интересует только некий Ральф, но без ИНЦИДЕНТА, - нет, я к нему не сунусь. Пиетет мешает. И - три ха-ха - прощальный подарочек от Алатуна дает о себе знать. Знаю, и в мыслях не было, не до того, но обернулось, кхм, занятно. Банальщина - больное колено категорически против того, чтобы ползти на животе по грязи в момент атаки. Приходится геройствовать.
В Тир-на-эг-ап-нар-ап-ддуар.
- Милейший, мы заблудились. Как дойти до ближайшего круга камней?
Вместо привычного "что?" фермер ответил на чистом валлийском: "идиччин мюндир Грллевин?" ("а не пойти ли вам на Запад?") - и вернулся к своим грядкам. Ди простоял полторы минуты, отклонив голову назад, гневно кося глазом и раздув ноздри, как пришпоренный конь:
- Мне показалось - или нас только что послали в страну теней?
По-моему, он намекает на Ирландию. Здесь телепорты давно растащили - булыжники всегда нужны в хозяйстве.
- А до Ирландии - еще паром? Катер? Да я быстрее пешком по воде до Балтики дошагаю.
Ди заявился забирать из ремонта Волшебный Таз. Его встретила миленькая девчушка, голова кудрявая, одетая во всё черное, с бейджиком "Мастерица Доля. Инженер второй категории". Она оценивающе глянула на клиента и затараторила - шарман! - отчаянно картавя. - Здрассьте. Вы впервые у нас? Пожалуйста, заполните заявку.
- Нет, я пришел забрать мой шваркоуловитель Свенсона.
- Что?
- Нет, ну это - измывательство! Я требую, чтобы мне вернули мою вещь!
- Тише вы, зеркало сейчас в цехе тонкой настройки, не надо повышать голос.
- Ох, простите. Простите - это всё Джиммиуэлс. Там всех всё по два раза переспрашиваешь. Так когда?
- Вот вам квитанция, приезжайте завтра.
- Но я завтра не могу.
- Тогда приезжайте, как сможете. Хранение у нас бесплатно.
У Бэзила Ди ожидал неприятно холодный прием. Даже не поздоровался. И что больше оскорбило и озадачило - не лег с ним! Всю ночь разбирался в бумагах, по-моему так и уснул, сидя за незаконченной гравюрой. А по пробуждении - метал такие страшные взгляды, что - не смей подходить ближе, чем на пушечный выстрел. Ди заглотнул корейский леденец, повел плечом: "что ж, для меня секс хат кайне махт - ведь наши отношения куда сложнее," - и принялся разоблачаться, пододвигаясь к вратам Ниневии, сооруженным за ночь из пейзажей и натюрмортов вокруг мольберта. Бэзил подскочил, ужаленный: "Вы так тщеславны? Не бывать тому. Вы - кровожадный ловец душ, коварный чернокнижник. Вы неисправимы, Дмитрий Дмитриевич." - Это ваше последнее слово, Василий Георгиевич? - Ди, в чем мать родила, грозно потрясал своим портретом - уголь и свинцовый сурик, - как варвар отрубленной головой врага.
- ...ладно - расчлененный Давид Буаноротти, но это? Я же просил, по-хорошему, по-человечьи...
Сам того не ожидая, вывел Бэзила на откровенный разговор. Тяжело это - когда по душам. Бэз признался, что для него белый лист бумаги - вызов, который он не может отклонить, он вынужден рисовать, постоянно совершенствоваться. Бывают кошмарные дни, когда нечего выплеснуть на бумагу, навязчивая идея преследует, гонит его и кусает за пятки. Одержимость сродни неутолимой жажде (о, Синие Ромашки могли его понять!), эта его художническая страсть подобна вампиризму: так и хочется взять кого-нибудь 'на карандаш'! Точишь его - и думаешь: ага, сейчас-сейчас... Нет, не прольется. Можно сделать пятнадцать, двадцать набросков, разные ракурсы, модель - деревяный манекен, верти его, как хошь. Насколько позволяет его устройство, анатомия, можешь поставить его в любую позу. Рычаги и шарниры. В последствии Ди не единожды прокручивал этот разговор у себя в голове.
Ди любовался Пустословом и был готов на многое, пусть даже его преклонение перед гением мастера граничило с утратой уважения 'старой гвардии', мягко говоря, критиковавшей его увлеченность. А Бэзил? Он скучал в кругу Синих Ромашек, было ему тоскливо и желчно, и холодно, ему хотелось побыстрее расквитаться с очередным заказом и броситься вон отсюда, поскорее вернуться к действительно любимому человеку, настоящему, лукавому, но - доброму и понятному. А у капитана Бартоломью на тот момент были проблемы, и приютить Василия Георгича негде: у него поперли Ладью Харона. Когда очередной кормчий приступает к службе, он по традиции исполняет гимн Тихая Баллада:
Я плыву на корабле,
Моя леди.
Сам я бел, а конь мой блед,
То есть бледен.
А в руке моей - коса,
Непременно.
Ах, создали небеса
Джентельмена.
В мирные времена за мешок картошки не удавишься, но когда неизвестные угоняют Ладью Харона, птичку, ласточку- очень хочется намылить веревку, ибо на тебе висит неоплатный долг за кражу казенного транспорта. Принесена клятва, медяками, что кладут на глаза покойнику, не выкупишься. Невыполненное обязательство. Судно - в чужих руках. И дикари знали, что брали. Не знаешь, как вести себя в подобной ситуации. Запить что ли с горя? Дык, не поможет.
"Олд трикс", - отчетливо произнес во сне Ди и - сверзился с кровати. "Третий раз за ночь летаешь - узнайте, люди, я Бэтмен? Что, призраки Прошлого замучили?" - "Мне снилось, что я в анатомическом цирке, вокруг - толпа врачей, и все возбужденно ожидают своей очереди посвященнодействовать со скальпелем и моими внутренностями. Нет, мне точно пора заварить кофе. Ты - будешь?" - "Нет, я не страдаю от жажды...крови." - "А кто страдает, я, что ли? Я испытываю легкий дискомфорт." - "Слушай, а эта Вика, она - подпитывается от тебя? Выглядит такой цветущей на фоне вашей компании бледных умертвий. Ты...ты - её данник?" На кухне невесело тренькнула музыкальная шкатулка. Василий Георгиевич не дождался ответа. Ди вернулся с ароматным напитком, с пенкой, без сахара и молока, в большой китайской кружке с белым зайцем. Это была его любимая.:)
"Когда нас познакомили второй раз, мне представили тебя как тигра, сейчас смотрю - не верится." - "Угу. Пантера тигрис. Род Пантера большой. Я, наверное, другой представитель, дикий ягуарунди из джунглей." - "Мда, при первом взгляде на тебя, тогда, я подумал - кремень, скала..." - "А сейчас - что же?" - "Песчаный берег реки, изрытый стрижиными гнездами. Боюсь, буду погребен осыпью." - "Мы все - жертвы синемато-графа. Фильмы про маньяков, не смею надеяться, но дали мне нить и отправили в путь. Стыдно и зябко видеть себя на экране, а когда открывается правда про близких - о, жгучая приправа! Не смею, не смею, и всё же лелею - да - мысль, что я понял тебя, да. Это поможет мне в общении с тобою." - "Ха, говоришь, приблизился? Нет, ты не к этому шел. Ты уже знал, чего хочешь, когда впервые увидел меня. Ты сразу понял, кто я, поэтому искал встреч со мною, вышел на славного капитана Бартоломью. Думаешь, это расплата? Почему ты сейчас не с Шу, не со своим любимым? Почему крадешь у него время, минуты, часы, дни, и даришь мне? Разве он заслуживает такое обращение? Он меньше любим тобою, чем я? Не положено, не дано?" Бэз схватил Ди за волосы, другой рукой - за подбородок, повернул его голову, прижал к полу, к каменным плитам. "Любишь боль, да? Я взрастил в себе много боли, высококачественной, и только тебе могу отдать. Пляши, прелестный, ты получишь сполна. И, всё же, я советую вернуться к своей половинке, не то - рискуя увлечься. Ведь ты - ты тоже чувствуешь? - Якорные цепи запутались и тянут вниз, нам не выплыть." Холлуорд разжал пальцы, отпустил. Ди сел, зажмурился и залился безумным смехом, электрическим, лающим хохотом: "ты себя-то слышишь? Ты - ты - мне - мне - советы даешь? Бэз, ты - умора. Ооой, ручной людоед. Это...так заводит," - и опять прыснул, согнулся, хлопал ладонью по стене - пощади! - "Кино, кино!! Я анекдот вспомнил. Не знаете, что там стучит под капотом? Хэ-гэ-гэ! Только что забрал машину из мастерской, только отъехал - стучит. Вот, вот, и сейчас тоже!" - "И что же там?" - "Там?? Там?! Хы-хы-хы! СЛЕСАРЬ! Он не успел вылезти из-под машины! Его на вал намотало!!" - "Эээ, это к чему сказано? Не пойму." - "Эх, Бэз. Ты - такой... такой... Ни убавить, ни прибавить. Прям создан для меня. Я тебя обожаю."Василий Георгиевич рвал рисунок на мелкие части и сжигал в толстостенной плошке красного стекла. Огонь освещал часть его лица, отражался в глазах. Что это? Слезы?
- ты не хочешь оставить по себе ничего.
- Разве я покидаю тебя? Только если сам прогонишь.
- Я закончил работу, что ты мне поручил. Я израсходовал все мои краски. Посчитал, что больше не нужен тебе.
- Да, я был вчера в Вообразилии.
- Да? И как тебе? Мне кажется, с последним штрихом этот мир ожил, запел. Я рассудил, что если бы он был геометрически совершенен, гармоничен и прекрасен, то быстро наскучил бы. Поэтому я добавил немного натуральной желчи. Эффект превзошел самые смелые мои ожидания.
- Мне ты угодил. В конце концов, у меня есть склянка волшебного скипидара, если холст почетнеет, вздуется, и оттуда полезут черти.
От крошечного языка пламени вверх летели голубые и зеленые искры. Художник хорошенько перемешал пепел, истолок в пыль и залил кислотой. С дымком и шипением растворились последние следы. Помолчали.
- Помнишь наш неоконченный разговор? Позволь...
- Еще бы! Я тогда, грешным делом, на Ксандра подумал.
- Но нет, он - безупречен. Это всё твой зоркий глаз, умение ухватить и деталь, и фон. Признайся, всё началось с Гугла Всемогущего и непоправимого Бёрдсли? Одно дело жить, тащить свой крест с убеждением, что абсурд в порядке вещей, раз за разом катить в гору камень, веря, что се - высшие силы. И вдруг - озарение: полноте, да за чьи грехи я расплачиваюсь?
- Выходит, я пропал...
- О, Бэз, ты как Чебурашка. Живи и радуйся, первый мультиметаллист Советского Союза. С бумагами я тебе помогу, он не пасти же мне тебя вечно? Пламенный агнец да с изъяном. Я тебя выбрал не за талант живописца, не за краски - за судьбу.
- Хороши же мы с тобой - на костылях да на ходулях. Нет. Ты мне не попутчик, как ни набивайся.
Ди хмыкнул, подразумевая, что у товарища еще уйма времени обдумать, переосмыслить и решиться. Ну, вот же плечо - обопрись и ступай. Перл среди гороха. Танц мит мир. Волчьи глаза смотрели в затылок Бэзила, пока он возился в углу, что-то разыскивая? Пряча? Решил сменить тему беседы и всадил в жертву заготовленный клинок:
- Ну и как, помог следствию Дмитрий Дмитриевич Красуля? И кто это был? Вы поймали убийцу? Эдвард Руки-Салат? Или гигантская Вафля-Осложорка?
- Эй, об этом тебе даже Вика не могла рассказать - об этом никто не знает.
- Я взял на себя смелость и заглянул в Волшебный Таз.
- Так он - у тебя?! А мне эта Доля-Мастерица только знай квитанции выдает и назад отсылает, что - не готово! Да я всего лишь одну консультацию провел. Как эксперт по черной магии. Ничего стОящего.
- И потом ты не был на холме Мучеников, в агенстве "Полтора Землекопа"?
- Зачем тебе это?
- Хочу с тобой поладить. Меж нами нет секретов.
- Эу. А вот это - глупость. Скандалы, интриги, расследования. Нафига она тебе доверила эту бесценную реликвию, что была моей собственностью еще с тех достославных времен... Хотя, со стороны ей, может, и виднее. Да и не так уж долго эта вещь была моей. Что ж, пользуйся, но с умом. Знаешь - и молчи. Меня, миль херц, не нужно шантажировать, ходить за мной след в след и говорить мне на ухо горячим шепотом: "Отдайся троим...", а то я... Нет, я не против старого-доброго королевского бутерброда - "никто-никто-сказал Король, съезжая по перилам,-никто не скажет, что Король - тиран и сумасброд!" но, согласись, мастер, для такой затеи нужны подготовка и особое настроение. До скорого. ОбьентО! Не грусти...
Глядя в пол, Вика пропела нежно-нежно:
Безногий богатырь -
Слепому поводырь.
И ту-и ту- и тугоплавкие металлы.
И чтобы там ни пели люди,
Я вижу голову на блюде.
Мама караул.
Ди, скрестив по-восточному ноги, сидел на постели. В его правой руке дымилась недокуренная сигарета, пепел сыпался на простыни.
"Собираюсь навестить Нафика, подарить ему несколько идей и броских заголовков для песен. Ну, например, "Танки в винограднике", "мы - дети времени, и оно нас пожрет", "человеки - говно Вселенной", калиюга и всякое такое."
"Умм, ты еще задайся философским вопросом, касаюця ли огурцы с ледяных горок," - усмехнулась Вика.
"Тут и думать нечего - ответ положительный." Они вдвоем обернулись - сияющий и заснеженный Шу притопал с ночной прогулки. "Где ты был? Тебя все потеряли." - "В лесу." - "И что там?" - "Зимние забавы. Решил прогуляться, подышать свежим морозным воздухом, пусть - проваливаясь в сугробы то по колено, то по пояс. Вдруг - вижу - на ближнем дереве прикручена табличка: Зимние Забавы, и стрелочка. Думал, парк аттракционов, сладкая вата. Иду в указанном направлении, иду, ну часа два, уже засомневался, а есть ли там зимние забавы? И правда, гляжу - дерево с указателем, аккурат откуда пришел - туда стрелка! Зимние Забавы!" Стряхнул снег, скинул куртку, разулся, включил на диплосоне группу Кино. Ди уже давно слез с кровати и переместился за стол, где ваял какой-то хитрый прибор, правда, его левая рука осталась в зубах у Вики, которая впилась в тыльную сторону ладони и, смакуя, высасывала кровь. Ди словно и не замечал, роясь в карманах в поисках нужного инструмента:
- Фартук - классное изобретение человечества!!
- Я согласен, но, надеюсь, ты не забываешь под него хотя бы штаны надевать? - Шур ласково обнял моего-своего-нашего!героя, пока Вика с кошачьим старанием зализывала укус:
- Твои пальцы горше хины.
- Мы с Шу вчера алоэ корчевали.
Ничуть не стесняясь Вики, Шуряйка, тиская и целуя супруга, уже стаскивал одежду.
- Ля!! А что это у тебя за синячищи на бедре?! Вот и вот еще, и здесь, мама рОдная...
- Да это я вечно об стол спотыкаюсь, никак не привыкну к своему нынешнему росту.
- Угу, тогда придется повесить, что царапины пониже спины - это ты за гвоздь зацепился и посидел на рассыпавшихся кнопках? Сказочки поросенка Пафнутия. И много ль корова дает молока? Не выдоишь за день? Не видно пока? Эх, жопа твоя не котел алхимика - золота не приносит. (Вика до неприличия правдива).
- Поостереглась бы осуждать.
- Да до сук мне твой досуг, - фыркнула Вика. - Мне фиолетово в горошек, кто на ком ездит. Ты вот ему в глаза посмотри и попробуй объяснить.
- Хватит - хватит, - улыбаясь, Молохов поднял руку в знак примирения сторон. - Сколько тебя знаю, рассорить нас пытаешься. Угомонись. А мы собирались к Мастерице Доле - так поехали?
Молниеносная реакция спасла Ди от перелома ноги, а то и хуже - позвоночника: он успел вцепиться в дверные косяки, по-кошачьи избежав падения. Он поднял голову и увидел прикрепленный к потолку с обратной стороны от входа трогательный плакатик: ОСТОРОЖНО!!! СТУПЕНЬКА!!!
Прямо по ходу падения (то есть сейчас- видимый вверх ногами) стоял щуплый вихрастый парень и клеил скотчем еще одно объявление: канфиренция по ЗОТС састаица ни в эту среду а в следующую. Рядом, на гвоздике, висел ключ странной формы с деревянным ярлыком: Тайная Комната. ПоДИвившись и поставив себя вертикально, Ди обратился к пареньку:
- У меня сломался двуволновой выпукло-вогнутый шваркоуловитель Бернарда Свенсона.
- Эээ. Это не ко мне. Я не мастер.
- ? Разве это не бюро ремонта? Послушайте, я был здесь, ну, неделю назад...
- Все вопросы - вот к ней.
С грохотом отворилась дверь, оттуда начал выдвигаться громадный старинный шкаф, послышался громкий крик:
- Слав-кааа! Помоги мне- эта дрянь, кажется, застряла.
После пяти минут 'давай, подтолкни!', 'давай, тяни!'
Слава и невидимая хозяйка мастерской затащили шкаф обратно в комнату, откуда безуспешно пытались убрать.
"Здрасьте. Вы ко мне? Заходите, пожалуйста," - встретила Ди миниатюрная девушка, надела очки, сурово взяла бланк. Вылитый котенок. "Плохо, плохо, всё очень плохо. Ваш таз в полном порядке. Конечно, мы возьмем его в ремонт никак не меньше, чем на месяц, но он вполне себе без дефектов, в рабочем состоянии."
"Помилуйте, барышня, зачем же он вам, если он не сломан?"
"А чтоб ваше-пф-предприятие не отвлекалось от важных вещей и не просиживало задницы за просмотром частной жизни заморских коллег." - "Какого?!" - нахмурил брови Ди, оборачиваясь к Шу, в этот момент вдохновенно обсуждающему со Славиком особенности жизненного цикла рода Табебуйя.
"Я же просил тебя подождать снаружи!" - "Извини, там оччень холодно. Всё-таки межзвездное пространство. Да я не помешаю, я тут, в сторонке, тихонько."
"Итак, какого числа я смогу получить зеркало из ремонта?" - "Тринадцатого, конечно, через сорок дней." - "Скажите... А не может быть так, что вы отдали его кому-нибудь другому и теперь не хотите признаться в ошибке?" Девушка позвенела камертоном и с достоинством ответила: "Мы - честная контора."
"Я не подвергаю сомнению вашу деловую честь. Но, может быть, ошибка. Посмотрите, вы мне выдали в прошлый раз не ту квитанцию. Видите, здесь написано, что это какой-то образец за номером семьдесят три и размеры не сходятся. Это... какая-то палка."
"ах, Это!" - в голосе Доли послышались облегчение и пренебрежение. - "Понимаете, дорогой Чернокнижник, вышло новое постановление, регулирующее правила лицензирования для магических артефактов. ВЛАДение более, чем одним, запрещено. Потому, позвольте вручить вам недостающую часть копья..." - она положила на прилавок полированное черное древко. "Да на кой... С кем мне воевать? А зеркало мне нужно для дела!" - "Для ВАШЕГО дела, я знаю, вы отыщите куда более подходящий аналог. Видеозаписи суд не рассматривает как доказательство."
Ди захлопнул пасть, прикусив губу, смешно расшаркался (в глазах - немая паника), взял древко и выбежал вон.
Шуряйку Молохова он отослал в дом с двумя шпилями, желтый и заснеженный, а сам направился к художнику, и неясно - врачевать больную душу или поведать, не угробил ли тот Волшебный Таз. Бэзил теперь снимал комнатку ПОПрилчнее и ПОПросторнее и даже, вроде, присматривал дом в районе Кузьмолово. Как зашел - так и остолбенел, разинув рот. Бэз вооружился кистью номер пять: "уходи, это зрелище не для твоих глаз". Ди послушно изгнал себя на кухню, ополоснул лицо холодной водой. "Я хочу еще раз посмотреть на него." - "Нельзя, я еще не закончил." - "Кто заказчик? Назначь цену втрое больше - я куплю." - "Не продается". На повторе играла нехитрая и очень правдивая песенка 'туда-сюда' коллектива 'Люси-огонь'. Пол усеян стеклом - старые посмотрел на просвет, выронил. Я подарю тебе одного из ручных воронов." - "Как можно? Это ведь ангел, первенец Бога, первый из падших, свет совершенства. Ответь, ты дольше в этом мире, почему физика, философия, алгебра - суть одно?"
"Потому что единый корень, - Ди ткнул пальцем в затылок,- точнее, много корешков, настоящее хитросплетенке. Уж ни замахнулся ли ты на формулу Бога? Тогда - упоительно прекрасное, но странное начало поисков." Запахло олифой. Пустослов промыл кисти, отчистил до блеска мастихин, вытер руки. Наконец, изволил взглянуть в глаза. "Я не звал тебя, но ты здесь. Радуйся - сегодня твой день. Я настолько измотан и разбит, что, кажется, заболеваю - духовно, и сегодня ты - царь царей." Ди даже растерялся от такой щедрости. "Если ты...ты...не обязан..." - а Бэзила и след простыл. В ванной комнате уже шумели упругие струи воды. Пора-пора-пора-парабеллум. Ди хотелось еще раз глянуть на картину, изумительная работа, не верилось, что она слеплена из мазков обычных красок, но запрет - куда слабее другого стимула, и он поспешил к любовнику. Ну хорошо, ладно, "поспешил" - глагол неподходящий. В его шагах не наблюдалось былой кошачьей грации, он прихрамывал (Вика, конечно, указала на это, как на очередную попытку уязвить Врага Рода Человечьего), не позабыл лозунг Пингвина и Кашалота 'чистота - залог здоровья, гигиена прежде всего'. Бэз улыбнулся на его героическую тщательность, постоял в дверях с полотенцем на шее, подсушил вьющиеся от природы волосы. Ласково держась за руки, соприкасаясь бедрами, дошли во тьме - нигредо - до диванчика. Опустились на мягкий синтетический бархат, упруго пружинящий; открытый поцелуям - весь открытый - художник прошептал, когда от внимательных алых очей, слабо, но явственно поблескивающих в темноте, отделял дюйм, не более: "можешь убить меня этой ночью, но не заставляй принимать яд твоих вен, не приводи в свой клан." - "НЕВЕРМОР". Заскользили, закружились. Безропотность и бесцеремонность. Настойчивая нежность. Сила, ведомая подузцы. Как бы половчее? От рубашки с чужого плеча кожа Бэзила напоена запахами йода и крепкого табака. Вздрагивает. Ах, какое у него лицо! Сердце - прямо под рукою. Исследовал языком все теплые места, где сосуды залегают под кожей, - нет, не пил крови, проверял, не колется ли дражайший мастер. Улик не нашел, поделился недоумением с Викой:
- Если б не знал, как он норовист сверху, подумал бы, что он невозбудим, такая он малосольная рыба снизу.
- Ты-таки трахнул эту заводную задницу?!
- Да.
- Надеюсь, ты был на высоте.
- Эм. Ему не понравилось.
- Что?! Да неужто сплоховал?! Во дела!! - Вика свалилась, где стояла. Звук её смеха - будто собака подавилась костью а-хы-а-хы. - Ну...тогда обязательно надо попробовать еще раз. Пообвыкнет - приручишь. Ах, чума, у тебя встает только на чужие страдания.
Ди замахнулся - и сломал ноготь. Поморщился, пососал палец, сел рядом. Поворотился, и подбородок уперся в черное острие. По комнате чинно проскакали два больших ворона. Они тащили за собой длинное алое полотнище. Рубленые, точеные буквы ЛЕНЬ.ДИЧЬ.НОЧЬ. Вика заворковала:
- Я не твой внутренний мент. Я - твоя наружная слежка. Брыкаешься? Укушу. Я тебе говорила, этот парень - хват, его на испуг не возьмешь. Дразнит, а не дает, курва. Греется о твой интерес, чирк пером - и ты в самонаилучшем виде - ножки моешь и розы даришь.
- Ничего подобного!
- Ах нет? Ну скоро будешь!
Она рискнула дотянуться и погладить его по плечу маленькой ладошкой. Ди прорычал, вставая:
- Не прикасайся ко мне.
- А не то - что? Прикончишь?
Лезвие вспарывало воротник и спинку, но рвалась не только ткань одежды - какие-то нити, веревки-завязочки и ленты, всё попадало под нож. Вика пировала, перерубая парашютные стропы
- На, - выбросил из рукава кусок дерева. Дева Востока резво вскочила на ноги черным охотником, урча, шейк зе спир:
- Не боишься, майеста, доверять такое оружие Идеальному Убийце?
- У тебя же есть голова на плечах - подкопченая, мумифицированная, чтоб не пускать его в ход?
- Я чувствую себя тысячеруким Шивой, только позови.
Ди съел колкость, а Никки спрятал копье в карман междумирья.
- Ты не комплексуй о неудаче - просто я достал ему ШАБУ. Когда пик работоспособности прошел, тут хоть из царь-пушки стреляй, нервам всё пох.
В висках зашумело. Клубок из едкой обиды и так и не рожденного гнева подступил к горлу:
- Не смей больше лезть в его жизнь.
- Морячка боишься? Ответственности?
- Мне не нужна подделка. Я не хочу, чтобы 'грязь' мутила сознание и путала карты.
Никки понимающе кивнул. На том и расстались.
С одного бока его освещала луна, с другого - золотило закатное солнце. В зубах...он держал белую хризантему. Чуть ссутулясь, стоял он на берегу, спиной к морю. "Какой у вас глубокий взгляд, как он влечет и манит. Я не могу себя понять- меня к вам сильно тянет." Слава Древним, Шу не пропел, а прошептал эти строки без нот. "Ответь мне, что никому не доверяешь и всегда настороже. Потому что я тревожусь за тебя." Ди открыл было рот что-то сказать, но передумал. Потерял цветочек. Улыбнулся, шагнул - прямиком в ласковые и крепкие объятья. По зеленому небу плыла череда лиловых облаков. Видимые глазу звезды - и Марс - всё яснее проступали на его ткани. "Надеюсь, тебе хоть немного стыдно за свои кроватно-амурные дела, ты меня совсем забросил. Я рад, что сейчас мы наедине." Ди жмурился, беззвучно смеясь, изредка по-змеиному облизывая сухие губы. Музыка ДОД сливалась с шумом волн: иф ай кэн ту смайл эгейн. Тихая меланхолия лежала с ними на теплом песке. Сладко-сладко, приятно телу, лестно - рассудку. Грива волос щекочет щеку. Широкая выпуклая грудь коснулась оголенного плеча. Ах-ам. Любовные покусывания. Облобызал каждый палец, попробовал на зуб, легонько. Горькое, кислое, соленое - три вкуса плоти. Звериные запахи. "Какие мы извращенцы". Поймал-поймал. Взгляд фосфорисцирующих алых глаз. "Надеюсь - счастливые." И в мыслях не было - требовать забрать треклятый дар бессмертия.
Около полуночи в пустой электричке метро встретились двое. Один сидел (полулежал), широко расставив длинные ноги, руки - в карманах белого пуховика, на низко опущенной голове - капюшон. Другой вскочил в вагон на Петроградке , пригляделся и вдруг как выпалит:
- Кого я вижу?! Ди, ты ли это?!
- А? Привет, Косточка.
- Ну уж чего не мог себе представить, что вот так-вот, запросто, встречу тебя! Ты где был-то, запропал после войны?
- Проиграл я. В плену был.
- Да ты че?! Вот суки. А как выбрался, ну, рассказывай!
- Пустое.
- А ты где сейчас, по старому адресу? Я бы в гости зашел.
Ди протянул визитку.
- Синие Ромашки? Ну вы, блин, уморы. А как Алексашка, ничего не слышно о нем?
Ди так же молча продемонстрировал палец с кольцом, проронил в ответ на еще не высказанную мысль: Привет передам.
- А как там медвежонок Тедди? <непонимающий взгляд> ну, Гриц?
- А-а-а. Хорошо. Притащил две бутылки Гере Аттилы, посидели, ностальжи-томбэлянэжэ. Только вот зрение терять стал. Годы.
- А что эта сволочь Николае? Не помер ли, часом?
Костян не скоро дождался ответа.
- Мы с ним связаны. Он никогда не уйдет и никогда меня не отпустит. А то, что сволочь - о, да, высшей пробы, и в свете последних данных, дело его - пятьдесят томов и всё растет, прибывает.
"Следующая станция - Электросила," - сообщил приятственный мужской голос. Ди не спешил выходить. Его взгляд остановился на продолговатых черных ящиках в углу станции, и он моментально помрачнел.
- Ты-то сам как? - с привкусом лежалой надежды догадался спросить Костян.
- Хуёво. Мечты нет. Надежды нет. Любовью единой питаюсь, но по большей части мне достаются зуботычины и оплеухи. Недавно двух друзей схоронил. Заместо них (выклянчил!) вернулся Виго.
- Да ты чё?!
Поезд тарахтел и не двигался с места. Ди неторопливо встал.
- Мне пора. Зайдешь к нам?
- Да нет, неловко как-то...
- Я тебя умоляю - сто лет не виделись. К тому же, когда у нас гости, хоть внешне, напоказ, но уж доставь удовольствие, этот балаган подчиняется мне.
- Иными словами, при свидетелях они дружелюбные и смирные, а в отсутствие - жестокие и дикие? Тебя - тебя?! - тиранят?! Как это - домашнее рабство?!
- Ээмм, нет, ну не надо так уж очернять моих друзей. Конечно, мы не нормальная семья..
- Ненормальная? Это -да
- Просто я утерял свой ранг Принца Пиявок. Мы с тобою теперь ровня. Да что там - ты и то меня ровнее, бесхозный бродяжка.
Ди потянул его легонько за желтенькую линию, но Костя вывернулся, остался в вагоне, и пока двери мееедленно захлопывались, успел протараторить:
- Нет, извините, тогда не пойду точно. Страшно, страшно без защиты. Нам с Никки не по пути, как бы он ни отрицал факт участия в Маскараде и как бы ни бил себя в грудь, что он старается-де во благо. Чиао!
- Не во благо! - крикнул Ди, опечаленный и светлый, вслед уходящему поезду. - Он просто хренов увлеченный экспериментатор!! - но в стуке колес его слова потерялись.
Деревья стояли в нарядах из хрусталя и поваренной соли. В лицо летел колючий ветер, снег царапал обожженные щеки.
Незадолго до Нового Года Бэзил и Ди поехали в Индию. Кто-то умный (вероятно, Вика) посоветовал им не тащить груз дурной кармы и духовно очиститься. Ах, Варанаси! Ах, набережная этого города в истоках священной реки Ганги, где Прошлое и Будущее не просто встречаются, а они и не уходили из здешних мест. Конечно, необходимо было принести какую-нибудь жертву богине Кали - куда без этого? Шиваистские лингамы понатыканы на каждом углу - и для них соответствующие ритуалы и подношения. Естественно, они зашли к астрологу, получили от него бумажку, которая, якобы, должна способствовать высвобождению верных вибраций энергии. Потом Бэзил потащил Ди на рынок, где продают ткани. Естественно, ему захотелось всё и сразу, особенно ему понравилась ткань из натурального шелка, вышитая настоящим золотом и серебром, стоит она 3500$ за метр. Ди пересчитал наличные, напрягся. Последовала красочная сцена - они долго и упорно торговались с продавцом, по-восточному, с жаром и жестикуляцией, очень живописно. Бэзил уже смирился, что они ничего не купили и ушли ни с чем, но через два квартала продавец нагнал их и согласился за треть цены уступить остатки дорогого полотна. Довольные, с покупками, они отправились дальше. Ди завернул еще в аюрведические лавки - ммм, за натуральными экстрактами, ты понимаешь?.. Кто сказал - за мумиём?! Всю дорогу он вел себя непринужденно, а порою - вызывающе. Думаю, в его трубке был не табак. Ди и пел, и танцевал на забаву местных жителей, на перроне, в ожидании какого-то дряхлого паровоза лет стасемидесяти. "Рок-н-ролл этой ночью, у-у-у!" У Бэзила была каменная физиономия: я не с ним. Ди, пребывавший на волне хорошего настроения, поведал историю о своём романе с брамином-дравидом, со священного острова Сам-я? Свин-я? Сунь-я? В незапамятные времена, но надо напомнить Вике, а то она считает его, Ди, скрытым расистом.
Бэзилу надоело, что Ди, желая выразить признательность, пользуется одной-единственной фразой 'ты мне нравишься'. Он продемонстрировал своё недовольство, и Ди был вынужден изучить древнеиндийский трактат о вежливости, почтении и искусстве делать комплименты, кажется, винайя-шастру. Ну, и соответственно, Ди не преминул щегольнуть новым навыком. Он восхвалял художника так и этак, сравнивая его руки с могучими ветвями дерева, торс - с неколебимой горой, чьи хребты и ущелья жизни не хватит перейти, слагал гимны о лотосоносном пупке, долго еще мог перечислять красоты и достоинства друга, от манящих кристаллов богоданных очей перескочил к бровям, подобным крыльям птицы, аиста? Перепелки? Бэз не утерпел, поблагодарил, что на этом достаточно. Пошутили еще, посмеялись. Ди спросил, что купить из продуктов? - БАКЛАЖАНОВ. На пароль из коробки высунулась круглая голова котенка. Себе художник заказал килограмм яблок. Еще немножко постояли, по улыбались. В догонку Бэз всадил иголку в сердце товарища: "а что друзья твои... Они с тобой не разговаривают?" Ди опешил, предположил: "может быть, я долгое время игнорировал их слова и теперь они не воспринимают меня как собеседника?" Он пообещал поработать над этим. Потом, когда обсуждали этот эпизод с Викой и Шу, поржали, что в пересказе Ди, вся эта история звучала так: Его Изысканнейшая Бонтон-Манерность Бэзил Холлуорд милостиво разрешил "тренируйся вон, на кошках". Василий Георгиевич - птица высокого полета: страус.
От Индии остались неубиваемый рыбно-крематорный запах и вкус термоядерных специй. Они заглушали даже воспоминания о поездке в некий горный храм, где Бэзил, задрав голову и открыв рот, несколько дней кряду пялился на божественные потолочные фрески и - чисто по-русски - матерился, что нет под рукой ни блокнота, ни фотоаппарата. Ди сидел в сторонке на поваленной колонне, лущил местные пряные семечки и бормотал мантры, стараясь не замечать изваяний Черной Богини, насмешливой и непобедимой. Вика улыбалась так сладко, будто знала что-то, чего не знали другие: "а расскажи-ка, как ты повстречал в Индии лорда Рутвена с Полли". Ди потребовалась минута собраться с мыслями и признаться: "ну, да, едва разминулись. Мне очень не хотелось столкнуться с ними лицом к лицу, и я лучше не нашелся, как спрятаться за бедного художника." - "Говори, говори. Но - как именно ты спрятал своё лицо, где? - Вико торжествовало, - Видимо, это доктор Джон прописал миньет вместо завтрака. Я слушаю твой рассудок." - "И что же у меня в голове?" - "У тебя там роение диких пчел и небольшой симпозиум по квантовой физике."
Ди вздрогнул: Фу, ты меня напугал. Вико: Спящий пробудился!! Шу: ты заснул, не выключив телевизор, даже пульт в руке. Ди: этот ящик.. Он отнимает энергию. Скажи, сейчас во всех фильмах положено рассказывать лишь об убийствах и изнасилованиях? Паршивое время для кинематографа. Инто ич лайф сам рейнз маст фол - душевно выводила диплосоня. "Не забудь монстеру полить," - капал на мозг Ди. Окна второго этажа заледенели снаружи. Из ворот соседнего дома выехал микроавтобус, ГАЗелька дивного сиреневого цвета, на ней - со всех сторон канцелярскими белилами сделаны надписи 'грузоперевозки' и номер мобильника (дешевый способ рекламы). "Я вот думаю взять к нам на работу помощника, чтоб он перевозил все эти громоздкие катушки с кабелем, сумки с инструментами. Это облегчит нам путь, а ему - заработок, поможет покрыть расходы. Жизнь в городе - дорогое удовольствие." Никки, обернувшись гуттаперчевым гуманоидом, выглянул в окно и заскользил вниз, на улицу. Машина уже остановилась у парадного въезда желтенького дома, молодой человек в кепке и кожанке посматривал то на часы, то на свет в окнах. Ди спрыгнул вслед за Никки, увещевая: ничего личного, никаких планов. Просто нам нужен транспорт. - К чему нам в бригаде смертный? - Хэй, Анджей, ты, э, на его странности не заводись - у него каждый год крышу срывает. Ну, понимаешь - у кого загородный особняк, а у кого - сараюшка в деревне Гадюкино.
Шофер не видел всей этой адской клоунады. Он был из того сорта крепко стоящих на земле мужичков, кому каска, кепка, фуражка помогает отгородиться от Абсурда Вселенной. Видимо, головной убор у них отчасти комментирует недостаток функций головного мозга. Но - они живут спинным и вполне счастливы. Впрочем, проработал он недолго; до того раза, как застукал Ди в своем дивно-сиреневом фургончике, да, ладно бы с Викой... Анджей оскорбился и убёг, ругаясь нехорошо. А вы - что? Вы - поржане? Мы? Поржане!! Потом были еще Женечка и Олежка, и гнусный ржавый 'ниссан' "с дырочкой в правом боку..."
- Викусь, ну, это не дело. Я хорошо помню - ты мне с первой получки обещала подержанный зеленый 'мерседес' в хорошем состоянии. И где?..
- Этот чертов поганец Фра Базилио меня на хуе вертит...
- Ой, вы нашли себе хобби? Да вы как инь и ян - взаимопроникаете? Гратулялог уйдёнт! Ой, а это кто? - заглянула она под стол. - Здрасстяхосспадя!
- Это Паша-Лунатик.
- И не стыдно? После истории с Лешей-Электроником...
- А он не скажет 'нет'. Он думает, мы невсамделишные. И это не мой, а вигов приблудень.
- Виго - наш вечный демон-дворецкий!! Нравится тебе этот хрен собачий, Виго? - не поленилась спросить у Паши-Лунатика Вика, вновь наклоняясь под стол. Юноша промычал что-то утвердительное. - А ниче, мордочка смазливая. Бедный джанки, хорошо, не семь пядей во лбу и подохнет скоро. С него иконы писать.
Ди покачал головою, застегнул ремень, подал Паше руку, выудил из-под стола и посадил себе на колени, целуя в губы.
- Хм, я видела в прихожей его ботинки и куртку, думала, он совсем молоденький, а он - просто маленького роста.
- О, нет, мой любимый персик! Его убили морозы!
- да, забыла: в лавровое дерево попала молния.
- Викусь, ты - чудовище!
- Я не виновата, что я - мужик, а ты - баба!!
- Девоньки, что за возня?
- Она угробила мои растения!
- Я уверен, не со зла.
- Конечно! Она их кормила, оберегала?!
- Эй, потише, помогу я тебе с огородом летом. Где он его раздобыл? - не унималась Вика, в упор разглядывая гостя. Гладкие черные волосы, забранные в конский хвост, доходили до поясницы, приветливое лицо индейского вождя - почти коричневое, не понять - загар ли, церроз печени?
- Боснийский серб. Где, как не в Америке? Нация наций, сливки и выгребная яма.
- И, скажешь еще, нет идеи даровать этому экземпляру бессмертие?..
- Всему свой срок в этом мире. Он потому и дорог Виго, что другого такого нет.
- Только представь - когда богиня была маленькой, она обожала играть в солдатики, а когда выросла - ей полюбились шахматы. Но, беда - она не знает правил.
- ты пьян?
- Впусти меня - я тебе докажу!
"Сейчас вечный патовый эндшпиль. У черных - король, ферзь, два коня и ладья."
Полным ходом Синие Ромашки, расширенный состав, готовились к встрече Нувэлянн. Перебинтованный (ожогся паяльником) Ди был поглощен монтажом хитрых светодиодных схем. Из окна заместо флага болталось громадное семицветное полотенце. Вика разучивала с квартетом Шу-Виго-Ксандр-Бэзил мегатяжелую и архинемелодичную песню РАММШТАЙН - ихь ту дир вех, но вечно кто-нибудь или начинал невовремя, или слова переставлял. А песня - хороша! - будто была задумана гимном для этой суровой обоюдоострой компании, я. Кое-как справились с припевом (хотя вместо зажигательного выходило заунывное завывание), но в куплетах начинали мямлить и разбредаться. Шу старался больше всех, с воодушевлением и самоотдачей пел, как же ему больно и что за-а-а-чувство свободы порождает привязанность. Ксандр даже пел с исключительным совершенством, вот только излишне сладко и еле слышно. Всем были розданы ноты и текст, Вика, сидя на высоком табурете, отбивала такт на пустой канистре из-под воды, но всё равно - Виго вступал на полтакта раньше, потом сбивался с ритма, пропускал слова и опаздывал к финалу. Бэзил резал по дереву рыбок, птичек и стрекоз, сидя ко всем спиной, и монотонно бубнил из угла гезихьт, либт нихь михь, шлиге и фезиге - и смысл произносимого его не волновал. Наверное, он дулся на остальных, что вместо натуральной они и елку-то голубую пластиковую - нереальную - выбрали. Под елкой для моих персиков лежала коробка гематогена. От хозяйки магической мастерской - набор ящичков под инструменты. На упаковке была приклеена этикетка: это незаразно неопасно! На столе стоял яблочный пирог с корицей и ванильным сахаром (Ди самолично пек). Бумажные трехмерные снежинки (Бэз вырезал) висели под потолком. "Фо хум зе бел рингз? Кончайте эту заунывную тризну. Праздник всё-таки. Давайте хоть немного по-людски проводим и встретим," - не выдержал Ди, уже разобравшийся с гирляндами, мигающими и переливающимися лиловым, синим и красным. Тазик с оливье, однако, не материализовался. Ди, кряхтя, выцарапал из закромов родины ведерко квашеной капусты. Народ сразу потеплел иоживился. По условному щелчку пальцев диплосоня переключилась на кубинские ритмы - 'консолес де примавера, о ки, се ке де ла клара, ке ту герита презанца...' Вика с мерзкой искусственной улыбкой приняла из его рук бархатную коробочку, открыла..
- Что это?!
- Этнический сувенир. Влагалище волчицы на шнурке. Удмурты верят, что это сильнейший женский оберег. Способствует плодовитости, детородству...
- Меня щас стошнит!
- Вот - смотри-ка, действует!!
Далее, с трогательной открыткой без подписи, последовал щедрый презент: шесть рулонов туалетной бумаги, шесть бутылок водки и деревянная лоханка.
Маскарадные костюмы вполне в духе 'Кабаре' театра им.Ленсовета: материала было мало, модельер изворачивался, как мог. Вечерние наряды там и сям позволяли сверкнуть наготой. Множество ленточек-завязочек переплетались сетью, создавая чешуйчатый узор. Все ожидали, что Ди будет в костюме Красного Лиса, и, конечно же, он вырядился в зеленое платье.
- Ух ты, трехслойная! От кого?
- Аноним. Но мне кажется, те еще посланцы. В том году присылали двухслойную. Совсем обуржуились в Венгрии...
Ксандр ласково улыбался, подносил художнику бокал за бокалом - в белоснежном адмиральском кителе с золотыми пуговицами, только на плечах - вышивка розовыми блестками: поцелуй меня - я заразная. Робин Вильямсон уступил микрофон другому исполнителю. Аккордеон и волынка со скрипочками смолкла. Послышалось магическое: как много горящих очей. Как много картонных мечей. И я сегодня так странно одет, и я излучаю таинственный свет. Пускай продолжается бал! Из дальнейшего Пустослов помнил только, что с потолка спустился дискошар и началась вакханалия похлеще, чем у каких-нибудь африканских дикарей. Гори, Вавилон, гори!!
Проснулся следующим вечером, заботливо завернутый в плед, в штанах, но без рубашки. Не найдя на теле ни царапины, томимый лишь сушняком и головокружением, погрозил по дому, никого не увидел. Перекрестился, умылся, побрился. Нашел аккуратно сложенную стопку чистого, отутютютюженного белья, хмыкнул на записку с кривыми буквами: для сладенького фра Базилио. Переоделся, поклонился на прощанье (ему чудилось, дом молчаливо наблюдает за ним) и вышел в снегопад. Взрывались петарды, встречные прохожие поздравляли с Новым Годом. Оглянулся еще раз- в особняке с двумя шпилями окна чернели голодными зевами, из труб не поднимался дым. Заброшенная, проклятая обитель мрака. Приют скитальцев между мирами, связанных кровавыми узами. Вот, ять!..
На повторе тяжко играла на диплосоне композиция оставь меня коллектива Кто умирает в сибирской слякоти. Ксандр, лежащий в гамаке с Виго на груди, подал голос:
- Тебе не кажется, что надо было попрощаться с человеком? И стОило извиниться. Мы заигрались и могли обидеть бедное исстрадавшееся сердечко.
Ди сидел во вращающемся кресле с видом сумрачным и сосредоточенным. Вика хлопнула его по плечу, остановила кажущееся бесцельным кружение:"не смей, слышишь меня? Как ужасно, что твои ошибки тебя ничему не учат. Позволь мне быть тебе провожатым. Прислушайся. Ах, если ты мне до сих пор не доверяешь, доверься моему чутью- этот парень, Ральф, он сомнет тебя как пустой фантик, а остатки духа и рассудка пожрет как шоколадную конфету, слопает в один момент. Не хорохорься. Я тебя изучила, и все твои слабины знаю."
На полу вокруг кресла проявился кроваво-огненный символ, какой-то дикий гибрид рулетки, диаграммы и гадальной формулы.
"Ты навлечешь на себя беду, и я не смогу помочь тебе. Ты уже получил приз-сюрприз в лице нашего дивного Бэзила Холлуорда - а я предупреждала! - так подумай еще раз, упрямый любитель самогипноза, и не отравляй мне жизнь так, как ты делал это Шу. Не думай, что рискуешь лишь своей шкурой- мы все повязаны. Оглянись - тебе мало?"
она уселась верхом к нему на колени. "Да ты права, мне всё мало, я - ёбнутый нарциссоид с томиком 'Наука побеждать', как бы в горах не замерзнуть. Спасибо, что уберегла от глупого шага." Суровое лицо Вики умягчилось до консистенции сдобы на сметане. "Зуб даешь?" - "Амба," - подтвердил Ди, пяткой перечеркивая рисунок на полу, и красное зарево погасло, знаки сошли на нет. "Меня ты не согнешь, сколько ни пытайся. Я сама тебе такой цирк устрою, что о Ральфе позабудешь. Покататься на тигре - забавно, свежо, но поверь: ты теперь в животе у него. Поехали к Нафику. Ты еще до Нового Года планировал. Он из всех твоих гм аквариумных рыбок самый дельный, адекватный человек. Ты с ним поговори - и мигом всю твою неисцелимую заумную дурь отсечет. Пусть я ему поганая (мат-перемат), но я буду рада, что ты хоть отдохнешь там от своего да, благородного, да, воспитанного людоеда - Шерханища. В его руках ты - раствор гипса: в какую форму кинет - то и вынет. Расстилаешься дорожкой, сладко-сладко, о боги, лишь бы чуйства не задеть, какие-нибудь фибры-мибры, а он ведь пострашнее этого мальчика, Дориана, будет. Ибо - ПОТЕНЦИАЛ. Эти дурни-губошлепы еще тобою его пугали, ой, бля, не могу, смешно до рези в яичниках! Подожги и небо - обогрейся малость.
Упомянутый всуе Василий Георгиевич ( о, суета суёт!!) не замедлил явиться. Снег всё падал, твердо намерен получить значок егеря-парашютиста и звание мастера спорта. Снег - это души осенних мух.
- Посмотрите, кто пожаловал!! Наш бедный, пардон - богатый друг!!!
Мои персики обступили художника. Выглядел он франтом - одежда тех приятных тонов, что некогда, "в миру", до Мораньи, предпочитал Ксандр, да, чем-то они были похожи, эти "люди искусства". На запястьях повязаны фенечки, пиджак специально выбран на пару размеров меньше, напоминал наряд матадора, узкий и короткий, но - широкий в плечах. И без того не хрупкого телосложения, Василий Пустослов восхищал своей мужской красотой. "Ну ты монстр!" - звучало из уст Синих Ромашек как пахлава. Да: пахлава, изюм и чурчхела. Звуки поцелуев. Вельветовые брюки вобтяжку со множеством молний, ювелирная отделка, стразы Сваровски. И - мягкие черные туфли из тонкой кожи.
- Мастер ныне не ходит пешком? - проницательность Вики на высоте. - А права-то есть? А... ссссТРАХовка? Поздравляем, поздравляем! Даже неловко принимать Вас в этом убежище бродячих циников.
- Я изучил ваши порядки в той мере, что не стесню вас нисколько, не тревожтесь. Я здесь на пару дней, пока в моей новой студии заканчивают ремонт.
- Так значит, в твоих карманах, Бэз, теперь звенят монеты?
- Лучше, - Холлуорд показал простые карточные фокусы, но - Виза и Мастеркард.
- А мы уже привыкли, что он таскается за нами хвостиком- денег занять до пятницы, а, может, до будущего вторника.
Василий Георгиевич сел за эстампы, охи и восторги улеглись. Другое волновало: ходит и записывает мальчик-сирота. На самом деле у него две тетради. В одну он пишет обычными чернилами, правой рукой, ясным и красивым языком, прекрасным почерком, там только общеизвестные ФакТы, записанные сжато и точно. А вот левой (мало кто знает) он одновременно строчит в невидимой тетради невидимые стенографические закорючки - и там ВСЁ, ВСЁ, до поворота головы, значения взгляда и стука сердца. А это - чертовски важно, согласись?.. Талантливый мальчонка был нанят на работу в кафешке Четыре Кадавра. Ну да, после нескольких коктейлей Мэнский Ктырь. Но они такие классные. Он как пук света в подземельях Мензо-Бензо... Мензоберранзана. Точно. Своё имя он не сказал. Он вообще неразговорчив. Безмолвствующая толпа в лице этого шкета. М-м, назовем его Хайнрихь. Пусть приходит по субботам утром - получит денег и яблочко, я. Но тут - на дворе стоит вторник ("который год подряд"), а Хайнрихь белым привидением маячит у стены, отвлекает невольно художника от прибыльного дела - фальсификации документов (фотографий, писем и почтовых марок) первой четверти двадцатого века. Он нет-нет, да и скользнет по нему взглядом, потянется за карандашом. Ди недобро сверкнул глазом, приподнимаясь с кресла. Василий Георгиевич послушно отвернулся. Шур, зевая, ворчал: кто придумал эти глупые новогодние каникулы? Тут уже на второй день не знаешь, чем заняться. Почти все деньги спущены. И - непривычно тихо. Эй, кто-нибудь - затейте ссору!
Ди всё еще был в зеленом карнавальном платье. Гм. Наследство Тортилы. Вика припала к его груди и прошептала грустным-грустным густым грудным голосом: У ТЕБЯ БРЕТЕЛЬКА СПУСТИЛАСЬ.
- Правда?
- Честное тунеядское.
Из уст Вики такое откровение означало вернее, что в прорезь подола видать естество. В мгновение ока переоблачился в черные шелковые штаны и белую майку.
- Хайнрихь, мальчик мой, возьми миндальную пироженку. Ксандр пек, немного подгорели.
- Я - Александр, - откликнулся сиротка, и в его появлении на сцене балагана чудилось зловещее.
- Санёк?! Тезка?! - чуть не выпал из гамака (лететь семь метров) Шур.
- Я всё сделал правильно, герр Шварцбюхер? <нет, нет, только не смотрись в эти честные синие очи, нет!!>
- Да, ступай, сынок, - молвил тихо-тихо, мышь громче топает. Взял у Александера тетрадь с обгоревшим краем да еще - будто простреленную. Заплатил два медяка. Скупец? Нет, дар бесценнее золотых гор и алмазных копей. Исчезновение пацана никто не заметил, потому что всех интриговала рукопись. У Вики, кажется, даже на биллионную долю секунды дрогнула жилка на шее и стукнуло сердце - но этого тоже никто не увидел. Ди, не раскрывая карт, спросил её: "как думаешь, есть ли человеческое в бесчеловечном?"
Если вы не хуматоны -
Букве следуйте закона!
Разухабисто гаркнула Вика/Никки, взгромоздясь на стол и откупорив последнюю бутылку подаренной водки.
- Ну где же клюуууч?!
- Ой, мама, - ахнул Шур, залепив себе рот рукою - вдруг с запоздалой ясностью осознал, что Вика безумна, психически ненормальная и, о боги, бессмертная и всесильная. Нет, она не достала из тайника копье. Буйнопомешанная Вика принялась декламировать детскую считалку: "ах, какая благодать - кожу с черепа сдирать!!", дрыгая ногами, - "это вам не лезгинка, а твист!!"
- Она притворяется, - успокоил Ди друзей, когда Вику свалила эпилепсия. - Она словно Глок с планеты Катрук.
- Гы-гы-гы, будешь себя плохо вести - за тобой придут братья Зе Фрогг! А че, они мне нравятся. Особенно, старшенький. Я бы даже выдвинула его кандидатуру в тристапервые. Всё-таки кого-то не хватает у АКаянцев с утратой начальства. А у Билли есть опыт. Я ему доверяю. Тут как раз нужны стальная воля, холодный ум и крепкая рука.
- Кстати, - ледяная улыбка посетила гипсовый лик Ди, - а я знаю, за что тебя выперли из их рядов. Думаешь, замел след? Законспирировался, избавлен от надзора? Ты совершил непростительное преступление. Не удивлюсь, если узнаю, что ты убрал и триста первого. Он что-то нашел. Вот хрен тебе, Идеальному.
ЛХБЬЯНЬЯКПФ
Я знаю, фантом из Хайльбрюнна - это ты. Серийный убийца с восточно-славянским геномом.. И как ведь удачно, грамотно стилизовано. Сорок эпизодов преступлений, а может, и триста, а виновного - нет. Всё, видите ли, дело в упаковщицах с фабрики ватных палочек. А где тогда, спрашивается, убийца? Трупы - есть, а преступНИКа - нет. Кровь гадючья, Идеальный Убийца.
- Что ты взъелся? Это моё маленькое хобби. "Поори со мной, гитара, гитара семиструнная. Вся душа полна тобой, и ночь такая лунная." Или нет: "трави бобров, спасай деревья." что? Кто у нас чистенький? Память, миль херц, освежить? Я отвоевал эту нишу, развлекаюсь, как умею. Уйди в тень, Чернокнижник: СЕ Я ИДУ!
19.02.11. проcто бреНДи из книжки с розочкой ))
Пофантазировал, что если случиться несчастье - прибегут ли спасать меня мои персики? Ди посмеялся и сказал, что перешагнет мой труп и пойдет дальше. Я обиделась и застрелила Бэзила. Что тут началось.... Вико пляшет вокруг отсвященнодействовавшего Ди: "Доктор! Скажите, что сделали всё, что могли!" - "Я сделал всё, что мог. Дальнейшее в руказ аффтара." Пффффарс. Пулю извлекли, наложили симпатичный шовчик. Ди оперировал, Вика была за анастезиолога, два Александра заделались медбратьями. Ди сорвал окровавленные перчатки, подняв тучи тальковой пыли, снял повязку с лица. Вика слушала пульс и с тревогой смотрела на пациента. "Увы, мастер ушел от нас," - трагично произнес Ди, опускаясь на здоровое колено и плача. Заиграла патетическая "Клаббд ту деф" Роба Дугана. Веки белого как мел Бэзила едва заметно затрепетали, он вздохнул со стоном. "Покинул, навсегда!" - продолжал оплакивать героя Ди. Шу и Ксандр переглянулись. Они считали игры в смерть со смертью святотатством тяжелее прочих. Сознание уже вернулось к художнику, но он не мог пошевелиться. "Впредь - слушайся старших товарищей," - ткнула каменным пальцем в грудину Вика, так, что Холлуорд вскрикнул. - "мы тебе не угроза. Только ты сам, сам себе. Чернокнижник ведь рассказал тебе о невозможности побега. Гм. Это напоминает мне историю одного упрямого юноши, который не верил чужим словам и жаждал испытать всё на себе..." Каждый примерил сказанное на себя. Бэзил с мукой вспомнил о Дориане, а Вика с Ди обменялись такими взглядами, что, пролети меж ними птица - мгновенно заледенела и разбилась. Больной вскоре задремал, в полузабытьи ловил обрывки разговоров: "С такими успехами меня ждет только пансионат "Изобретатель" в Звенигороде... Ну, тогда, раз я тебе нравлюсь, бесплатно? а он ему отвечает - это будет вам слишком дорого стоить, СЭР!... если он не уймется, его расщепит и выкинет в сумерки мира.... Это волшебная сказка для взрослых. Как пиво Три Медведя. Ладно-ладно, та еще сказочка, наполненная извращениями, унынием и мистикой..."
Бэз: Я тебя... не помял?
Ксандр: Мне, может, сложновато складываться в четыре поибели, но не смотри, что я тщедушен, я куда сильнее тебя. И да: у меня скелет частично титановый, тяжелый, простому смертному не снести.
сыграл мои любимые пассажи. Я... влюбился бы снова, но душу нельзя заштопать. Умом понимаю, что бередит и пьянит. Но, если щипать одни и те же струны, рано или поздно, ты расстворишься в мелодии, она перестанет отвечать твоему сердцу.
В течение беседы Бэзил писал копию "Саломеи" Гюстава Моро. Он немного сместил перспективу, да и образы персонажей выходили из-под его кисти куда более живыми, и оттого полотно обретало всё большую, жгучую напряженность. Картина пульсировала, дышала, казалось - окликни, и все обернуться на твой зов, и мёртвая голова Иоанна, устрашающая непоправимостью, разомкнет уста, обличая пороки, пророча гибель. Подчеркивая абсурд, в комнате тикали настенные часы и играла старая пластинка Коула Портера с песней "Всё проходит". Ди, вытянув ноги, полулежал в уютном кресле и читал подсунутую Бэзилом книгу "Наоборот". Поминутно мастер озирался и спрашивал, как ему чтиво. Ди прикладывался к горячему чаю, чесал за ухом, перекладывал левую ногу поверх правой (или наоборот), прочищал горло и лишь после этих необходимых ритуалов излагал: "Больно. Потому что я вырос из своих доспехов-скорлупок. Uroboros- символ всепожирающего времени." В кольце-драконе сверкнули глаза-рубины. "не разбуди котёнка", - буркнул Пустослов, сам едва не наступив Тоторо на хвостик. "Это занудная чушь. Она тебя тревожит? Я покамест слишком мёртв, чтобы его, дез эссентовские, чудачества задевали меня. Книга приторно-душная, мне в ней тесно. Ты - славный художник, тебе она - родник и молельня." - "И ты не боишься увидеть, к какой пропасти подойдет герой? Мне духу не хватило дочитать. Я знаю фабулу. Мне приятнее остановиться раньше начала конца, до падения и - я знаю - гибели." - "О, фотруна, верит лУна! Да ты - Сеньор Наполовинку!"
Дима смотрел на него с выражением на лице, близким к панике: "Ты... кладешь в чай сахар, когда пьешь его вприкуску с пирожным?" - "Ты выбрасываешь использованные презервативы в окно?" - "От того не умер еще ни один прохожий." - "Но получил тяжкое моральное увечье не один."
Да! Вали отсюда! Только трусы свои не забудь, мне такой сувенир ни к чему!
Бэз: "Она (Вика) величает меня по-саксончки "Хальвард" и почему-то рыбой, ершом."
Ди насмешливо оскалился: "Морским ежом? Ты вечно надутый, как в рот воды набрал, и колючий, к тебе не подступиться. Страшно помыслить, как прошла первая встреча Балконского с дубом?"
"Этот достойнейший из деревьев севера, - Бэзил учтиво кивнул, допуская паузу, тем самым отделяя предмет разговора от сосны, липы и даже любимого орешника, - просил не стесняться и приходить еще."
(У Димы) ссадины на косточках левой кисти, вызревшие, зеленые синяки на запястье правой руки. Шрам на губе как прививка от оспы.
"Иллюзиум. Я болен."
Прижался губами ко лбу - "да у тебя жар! Бедный котёночек.... Спи." Он обнял художника крепко и нежно и, осторожно покачиаясь в такт, негромким голосом запел песню про луну, что светит всем, и живым, и мертвым, и про стража ночи, стерегущего покой богов. Он спит - и всё слышит. Он спит - и всё видит. Его глаза открыты и днём, и ночью. Но когда он пробудится окончательно - придет конец всему. Вот он поднимает свой волшебный рог, чтобы затрубить. Чары спадут - а пока лишь свет луны бесстрастно смотрит и на живых, и на мертвых.
Не в силах сдерживать бешеное сердцебиение, Бэзил с трудом решился постучать в двери.
- Кого морской черт в такую погоду принес?!
- Это я, Холлуорд. Открой... Мне... если...
- Что ты там мямлишь? Вот горе на мою задницу. Заходи уже.
- Я не знаю, найду ли здесь понимание и прощение. Со мною неладно. Будто что-то ломается во мне. Я будто схожу с ума.
- Да я понял уже, понял. Сразу, как ты перестал посылать мне письма. Даже, грех мой, опасаля, что купания в Море Забвения войдут у тебя в привычку. Садись, согрейся, - плеснул рому (а значит, это был сон?) - Ну, выкладывай. Капитан как капеллан: могу исповедовать человеков. Только не поступай как тот сукин сын, что потребовал панихиду, а потом прожил еще триста лет и три года. Давай лучше так: я тебе - отпущение, а ты мне...
19.02.11. проcто бреНДи из книжки с розочкой ))
Пофантазировал, что если случиться несчастье - прибегут ли спасать меня мои персики? Ди посмеялся и сказал, что перешагнет мой труп и пойдет дальше. Я обиделась и застрелила Бэзила. Что тут началось.... Вико пляшет вокруг отсвященнодействовавшего Ди: "Доктор! Скажите, что сделали всё, что могли!" - "Я сделал всё, что мог. Дальнейшее в руказ аффтара." Пффффарс. Пулю извлекли, наложили симпатичный шовчик. Ди оперировал, Вика была за анастезиолога, два Александра заделались медбратьями. Ди сорвал окровавленные перчатки, подняв тучи тальковой пыли, снял повязку с лица. Вика слушала пульс и с тревогой смотрела на пациента. "Увы, мастер ушел от нас," - трагично произнес Ди, опускаясь на здоровое колено и плача. Заиграла патетическая "Клаббд ту деф" Роба Дугана. Веки белого как мел Бэзила едва заметно затрепетали, он вздохнул со стоном. "Покинул, навсегда!" - продолжал оплакивать героя Ди. Шу и Ксандр переглянулись. Они считали игры в смерть со смертью святотатством тяжелее прочих. Сознание уже вернулось к художнику, но он не мог пошевелиться. "Впредь - слушайся старших товарищей," - ткнула каменным пальцем в грудину Вика, так, что Холлуорд вскрикнул. - "мы тебе не угроза. Только ты сам, сам себе. Чернокнижник ведь рассказал тебе о невозможности побега. Гм. Это напоминает мне историю одного упрямого юноши, который не верил чужим словам и жаждал испытать всё на себе..." Каждый примерил сказанное на себя. Бэзил с мукой вспомнил о Дориане, а Вика с Ди обменялись такими взглядами, что, пролети меж ними птица - мгновенно заледенела и разбилась. Больной вскоре задремал, в полузабытьи ловил обрывки разговоров: "С такими успехами меня ждет только пансионат "Изобретатель" в Звенигороде... Ну, тогда, раз я тебе нравлюсь, бесплатно? а он ему отвечает - это будет вам слишком дорого стоить, СЭР!... если он не уймется, его расщепит и выкинет в сумерки мира.... Это волшебная сказка для взрослых. Как пиво Три Медведя. Ладно-ладно, та еще сказочка, наполненная извращениями, унынием и мистикой..."
Бэз: Я тебя... не помял?
Ксандр: Мне, может, сложновато складываться в четыре поибели, но не смотри, что я тщедушен, я куда сильнее тебя. И да: у меня скелет частично титановый, тяжелый, простому смертному не снести.
сыграл мои любимые пассажи. Я... влюбился бы снова, но душу нельзя заштопать. Умом понимаю, что бередит и пьянит. Но, если щипать одни и те же струны, рано или поздно, ты расстворишься в мелодии, она перестанет отвечать твоему сердцу.
В течение беседы Бэзил писал копию "Саломеи" Гюстава Моро. Он немного сместил перспективу, да и образы персонажей выходили из-под его кисти куда более живыми, и оттого полотно обретало всё большую, жгучую напряженность. Картина пульсировала, дышала, казалось - окликни, и все обернуться на твой зов, и мёртвая голова Иоанна, устрашающая непоправимостью, разомкнет уста, обличая пороки, пророча гибель. Подчеркивая абсурд, в комнате тикали настенные часы и играла старая пластинка Коула Портера с песней "Всё проходит". Ди, вытянув ноги, полулежал в уютном кресле и читал подсунутую Бэзилом книгу "Наоборот". Поминутно мастер озирался и спрашивал, как ему чтиво. Ди прикладывался к горячему чаю, чесал за ухом, перекладывал левую ногу поверх правой (или наоборот), прочищал горло и лишь после этих необходимых ритуалов излагал: "Больно. Потому что я вырос из своих доспехов-скорлупок. Uroboros- символ всепожирающего времени." В кольце-драконе сверкнули глаза-рубины. "не разбуди котёнка", - буркнул Пустослов, сам едва не наступив Тоторо на хвостик. "Это занудная чушь. Она тебя тревожит? Я покамест слишком мёртв, чтобы его, дез эссентовские, чудачества задевали меня. Книга приторно-душная, мне в ней тесно. Ты - славный художник, тебе она - родник и молельня." - "И ты не боишься увидеть, к какой пропасти подойдет герой? Мне духу не хватило дочитать. Я знаю фабулу. Мне приятнее остановиться раньше начала конца, до падения и - я знаю - гибели." - "О, фотруна, верит лУна! Да ты - Сеньор Наполовинку!"
Дима смотрел на него с выражением на лице, близким к панике: "Ты... кладешь в чай сахар, когда пьешь его вприкуску с пирожным?" - "Ты выбрасываешь использованные презервативы в окно?" - "От того не умер еще ни один прохожий." - "Но получил тяжкое моральное увечье не один."
Да! Вали отсюда! Только трусы свои не забудь, мне такой сувенир ни к чему!
Бэз: "Она (Вика) величает меня по-саксончки "Хальвард" и почему-то рыбой, ершом."
Ди насмешливо оскалился: "Морским ежом? Ты вечно надутый, как в рот воды набрал, и колючий, к тебе не подступиться. Страшно помыслить, как прошла первая встреча Балконского с дубом?"
"Этот достойнейший из деревьев севера, - Бэзил учтиво кивнул, допуская паузу, тем самым отделяя предмет разговора от сосны, липы и даже любимого орешника, - просил не стесняться и приходить еще."
(У Димы) ссадины на косточках левой кисти, вызревшие, зеленые синяки на запястье правой руки. Шрам на губе как прививка от оспы.
"Иллюзиум. Я болен."
Прижался губами ко лбу - "да у тебя жар! Бедный котёночек.... Спи." Он обнял художника крепко и нежно и, осторожно покачиаясь в такт, негромким голосом запел песню про луну, что светит всем, и живым, и мертвым, и про стража ночи, стерегущего покой богов. Он спит - и всё слышит. Он спит - и всё видит. Его глаза открыты и днём, и ночью. Но когда он пробудится окончательно - придет конец всему. Вот он поднимает свой волшебный рог, чтобы затрубить. Чары спадут - а пока лишь свет луны бесстрастно смотрит и на живых, и на мертвых.
Не в силах сдерживать бешеное сердцебиение, Бэзил с трудом решился постучать в двери.
- Кого морской черт в такую погоду принес?!
- Это я, Холлуорд. Открой... Мне... если...
- Что ты там мямлишь? Вот горе на мою задницу. Заходи уже.
- Я не знаю, найду ли здесь понимание и прощение. Со мною неладно. Будто что-то ломается во мне. Я будто схожу с ума.
- Да я понял уже, понял. Сразу, как ты перестал посылать мне письма. Даже, грех мой, опасаля, что купания в Море Забвения войдут у тебя в привычку. Садись, согрейся, - плеснул рому (а значит, это был сон?) - Ну, выкладывай. Капитан как капеллан: могу исповедовать человеков. Только не поступай как тот сукин сын, что потребовал панихиду, а потом прожил еще триста лет и три года. Давай лучше так: я тебе - отпущение, а ты мне...
Комментариев нет:
Отправить комментарий