Виталий: Юля? Это и правда ваше имя? Могу я вас попросить? Переодеться?
Конечно.
У Юли было то лицо фарфорового ангела с улыбкой Моны Лизы, оттенённое хулиганской челкой, обладатель которого никогда не станет занимать у вас денег. Вы сами сложите к его ногам сундуки и подносы даров. Он тронул какую-то вживленную под кожу запястья у основания большого пальца правой руки кнопку - и мигом его одежда переменила цвета и фасон. Появился блейзер густого оттенка (темно-синего саксонского) с призрачным рисунком зимнего леса. Рисунок как будто светился и двигался, деревья качались от ветра. Пиджак в общем-то принял традиционный, даже слишком английский вид - приглушенного, приятного глазу цвета кофе-с-молоком твид в мелкую клетку. Рукава три четверти, закатаны выше локтя. Низ - тотально черный. Брюки и мокасины. Всё надето как бы чуть небрежно, но тут уж критиковать было нечего: из вульгарно-бульварного мальчика Юля обернулся хорошеньким, однако, уже более не убийственным голубком. Даже крашенные ногти приняли розово-перламутровый блеск, а не сине-зелено-неоновый.
Щас Виталик запоет тебе арию Мой-до-дыра: вот таким тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я!
Ну это вряд ли. Будем реалистами, Шур. Я твоему родичу в друзья не набиваюсь. Мне всего-то несложно пойти на уступки в вопросах, которые меня мало заботят. Смешно было бы воевать из-за покроя брюк, к примеру. А вот предложи он тебе самогона и бабу - я бы вмешался.
Виталий прищурился, поморщился. Улыбнулся:
А вы - тонкая штучка, Юля.
Юленька ударил себя по бедрам и, довольный, сел на кроватку:
Я - подарок.
Ну, верно, ведь Юля - это Новый Год.
Юля - это младший. В отношении Майора - старшего. Я его последователь.
Ох, ох, не пугай моего брата, он может дурно истолковать. Ты привез гамак?
Зачем? Мы с тобой пойдем гуляааааать, нет, нет, не увиливай, мне обещали веселье, танцы, фонтаны, магию белых ночей, крейсер Аврору. ..
Нет, он же не ляжет спать на ЭТУ кровать. А другого места, чтоб его расположить...
Пусть в гостинице ночует!
Ладно, я постелю плед и лягу, не раздеваясь.
Вот, видал, видал?! Этот твой брат просто супер! Такой хороший, мамой клянусь! Вы мне нравитесь, товарищ Виталий! Сердечно рад, что у тебя образовался такой брат. Не прощаюсь! Мы скоро!
Знаете... Я пойду с вами. Не возражаете?
Куда? Ты быстро устанешь за нами гоняться. Мы будем предаваться... Воспоминаниям о Будущем, как ни нелепо звучит.
Всё равно. Я не настолько устал, чтобы сидеть одному в четырех стенах.
Окей, давай, старик, напрягись.
Кто платит - тот и музыку заказывает, товарищ.
Я тебе не товарищ, ты спутал.
Извини, я еще не до конца постиг историю твоей Родины, Виталий.
Я бы хотел услышать про будущее. Если это не большой секрет.
А будущего у этой планеты нет.
Что? Скоро конец света? И это не ложное пророчество?
Грядет закат. Скачет каменный всадник, его заплечная сумка пуста.
Что??
Относительно скоро. Но ты его не увидишь.
Они пошли гулять под мелодии и ритмы дискотеки восьмидесятых. Так, они даже поплескались белой ночью в Фонтанке у дворца Юсуповых под песню Ра-ра-распутин! Виталий на это бесчинство глядел свысока, с гранитной набережной, посасывая пиво. Нет, ему тоже было весело, но еще - зябко, и ноги гудели, варикоз, мля.
За ночь они пару раз забегали в любопытные в своем роде кофейни-24 часа. То есть, конечно, это какие-то полулегальные гнезда порока, но там оказалось всё так уютно и - безлюдно! Вообще шаром покати. Виталий с каждым заходом брал еще по пиву, а Шур с Юлей заскакивали на две минутки в комнатку уединения.
Ну ты как? Давай мы тебя определим к одному моему знакомому, он старинный мой приятель.
Приставать не станет?
Э, ну нет. Впрочем, ты сам увидишь, что он за птица. Артист, одним словом.
Виталий уже еле стоял, так что ребята его подхватили и буквально донесли до дверей очередного дурацкого клуба. Время было как раз - кому-то слишком поздно, кому-то слишком рано, около семи утра, поэтому и здесь их встретила умилительная чистота и пустота. Хотя да, это место казалось заведением более высокой марки, чем две предыдущих дыры. Там было больше китча и бурлеска в интерьере, такой вопиющий о безвкусии гомоэротический вандализм на стенах. А тут - они зашли с черного хода, правда, - солидный дух неувядающих двадцатых годов прошлого века. Немножко благородного ар-нуво, капелька тиффани и портреты звезд синематографа над вещами эпохи, вроде телефона с рычажком, украшенного слоновой костью. Пока Виталий мутным взором осматривал красоту, из темной комнатки на свет, как бабочка, вылетел хозяин.
Прошу, милости прошу.
Он слегка картавил, но не лез целоваться, а пожал гостям руки, заботливо отвел к себе в кабинет, определил Виталика на диванчик, лишь попросил снять ботинки, и пообещал друзьям позаботиться о том, чтобы Виталий отлично выспался, а потом непременно позавтракал и даже отобедал, если захочет, причем - совершенно бесплатно.
Добрый день. Как спалось? Сердечно рад знакомству. Я - Александр, тезка вашего брата.
Он пожал руку Виталию, но немного жеманно, лишь слабо стиснув кончики пальцев. Александр не переставал улыбаться, радушие и утонченность светилось на его овальном лице. "Так вот ты какой, Шолтай-Болтай!" - с легкой иронией подумал Виталий. Впрочем, он отлично выспался и не имел причин вести себя вызывающе и напрашиваться на конфликт. Кроме того, он уже научился отличать этих чертовых пиявок от живых людей и поостерегся бы ссориться с вампиром на его территории. Да, эта ледяная бледная кожа, эти словно стеклянные, холодные и жадные глаза с красной искрой, о, да, кролику надо вести себя благоразумно у удава в гостях.
Простите великодушно, у нас вечернЕе приходит повар, пока могу угостить кофе и холодными закусками. Прошу за мной.
За чашечкой крепкого бодрящего напитка Виталий почувствовал себя опять человеком, потеплел, разговорился:
А что, давно вы знаете моего брата?
Вопрос будто застал прилизанного врасплох.
Давно знаю?.. Да, пожалуй давно. Вечность. О, нет, мы не вместе! Наши отношения и тоньше, и одновременно грубее, чем вы можете вообразить. У меня за плечами как-никак была длинная жизнь, когда я осознанно выбрал дар крови. А его... скажем, впихнули в эти двери без приглашения. Можете мне не доверять, у меня... подпорченная репутация. Поделом. Но, как мне кажется, вам легче понять меня, чем брата, мы с вами - дети одного времени. Он для нас безнадежно юн. Я - человек зрелый, опытный, цельная личность. Я за вашим братом приглядываю. Так что с вашей стороны ко мне не может быть претензий. Я его берегу, но и ни в чем не стесняю свободы.
Виталий с полной серьезностью глянул на сидящего довольно близко собеседника, подумал: "черт, тебя же здесь быть не должно," - и испугался собственной мысли. Подслушает, а?!
У этого обманчиво мягкотелого кровопийцы были манеры гипнотизера из немого кино. Его выпуклые темные глаза сверлили насквозь, прячась под трепетными полуопущенными веками, как два зачехлённых в бархат ружья, как перепонка крыльев летучей мыши, висящей во тьме пещеры и втихаря пожирающей кузнечиков и сверчков. Он рассмеялся сухо, механически:
Ах, нет. Человек сам выдает свои мысли. Невербально. У вас был насыщенный вечер. Вы узнали и уверовали во многое такое, о чем никогда всерьез, глубоко не размышляли. О нелинейности времени, множественности Вселенной. О Судьбе.
Стакан, что этот скользкий тип держал в руке, мелко задрожал. Он скорчил гримасу, которая лишь долю секунды портила его иконописное гладкое лицо, и поспешно поставил стакан на столик.
Дальше он действовал также молниеносно и с такой чарующей грацией и естественностью, что Виталий не успевал отреагировать на его действия, а когда до него, наконец, как до динозавра, доходило, было уже как-то неловко гневаться и поздно отвоевывать назад упущенное. Сперва Ксафа поставил свою ногу в лакированном ботинке между ног Виталия, сидевшего в низком кожаном кресле, и отбивая такт мелодии, негромко звучащей из глубины зала, пододвинулся ближе. А потом, скороговоркой произнеся "позвольте, я хочу на вас посмотреть без преград", двумя пальчиками, осторожно - и неуловимо быстро - снял с него очки и положил их в сторону.
Виталий задохнулся от вскипевших эмоций. Выдержал паузу и этот непрямой, заискивающий, масляный взгляд.
Что они сказали, когда они за мной вернуться?
Не знаю. Вечером зайдут. Часов после восьми, девяти. А вы собираетесь уйти раньше? Что ж, хотите, я закажу для вас такси?
Он с готовностью встал, чтоб бежать к телефону и вызывать такси. На его губах играла всё та же резиновая улыбка, а на пластинке - песня на французском "Что ж, это было бы прекрасно, если бы это было 'до свидания'!"
куда спешить? - хладнокровно и презрительно ответил Виталий, хотя внутренне колебался и предпочел немедленно смыться. Всё же сорвался, ввернул:
На будущее - не надо меня кадрить.
Ксафа, который уже ушел в бумажную работу в круге жолтого света за столом, более похожим на бильярдный, холодно улыбнулся в ответ:
Я и не рассчитываю. Живите покойно, Виталий. Вместо того, чтоб спать наяву, лучше бы прилегли еще на часок.
Где теперь ваши соратники, констант?
Ммм, так вы в курсе? Я тут в одиночестве. И, как вы заметили, меня тут и не должно быть. Но раз я здесь - я из кожи вон вылезу, чтобы остаться... остаться безупречным. Вы курите, Виталий?
Бросаю. Последние двадцать с лишним лет.
Возьмите сигарет на стойке в баре. Не злитесь на меня. Это глупо. Как злиться на камень или бревно. Я правда хотел рассмотреть в подробностях черты вашего лица. Глаза, нос. Очки искажают картину мира. Не спорьте. Я здесь, потому что верю в себя. Эрго сум.
И всё же это утверждение не вернет Шурику его замороженного приятеля.
Французов в патефоне сменили итальянцы. Радио Варсавия, ль'ультимо белло да ди мэнтэ карэ. И снова экстравагантные французы - лё синь нуар. Ксафа молчал, скрипя пером по бумаге.
Удовлетворили любопытство касательно моей физиогномии?
А? Ну вы же с ним не близнецы... Сходство и различие, семейное, личное. Гены. Характер. Душа. Да. Вы интересуетесь гаданиями?
Пишу книги.
А вы говорили с... Как там его теперь зовут?..
Дан Волков. Да, но даже меньше, чем с вами. У нас... э... антипатия.
Гм-гм. Представляю себе. Может, коктейль? Или просто водки? Не стесняйтесь, берите. Всё ваше.
Водки?.. Да я, вроде, с неделю, как в завязке. А коктейли... это для вашей клиентуры.
Мой клуб - демократичное мЯсто. У нас вечерами живые концерты, интересные люди. И, если уж смотреть правде в глаза, девяносто процентов наших гостей - традициЙные пары. Идея клуба выросла из типичного питерского квартирника, вечеров поэзии и оперетт. Это более концертная площадка с угощением.
Браво. Так я послушать останусь? Сами-то поете?
Шшш-ш-шш. (это Ксафа сдержанно рассмеялся) Жил-был Анри Четвертый... Нет, таким талантом не располагаю. Я - управляющий. По сути, тот же кассир. Я привык руководить из тени. Я как часовшик в старинных башенных часах с боем. Часы делают своё маленькое представление, меня же никто не видит.
Пойду, пожалуй, прогуляюсь.
Встретите Шу и Юлю, а вы их непременно встретите, спросите, могу ли я надеяться, что они разрешат мне присоединиться к вашим пешеходным экскурТиям по памятным местам?
Эээ... Я, конечно, намекну... Только сдается мне, ну, э...
Что эти двое, не успели слезы высохнуть, светлой памяти Евгения Борисовича, ищут уединения, чтоб предаться содомии?
Эмм, да, вроде того.
Ах, право, безделица. Решено! Отправляюсь в маленькое путешествие!
Ксандр удалился за ширму, переоделся под музыку, разыгрывая какой-то комедийный театр теней. Вышел. Высокий, черт. Брови в ниточку. Узкие брюки. Крашеный тропический зеленый тушкан и дивная брошь с пятилепестковым цветком из черной эмали со стразами.
Этот костюм не слишком меня полнит?
Он погладил себя сверху вниз по бокам.
Виталий поперхнулся бутербродом.
Нормально. Вам бы не мешало даже чуточку набрать вес.
Ксандр пшикнул на запястья и шею облачко парфюма, взял лиловый зонтик-трость.
Ну, я готов. Вперед, мон пти компаньон, шерше вотр фрэр энуайян.
Не щадя личное пространство Виталия, он подхватил его под локоток своей холеной ручкой с длинными ногтями и потянул на выход.
Ну уж... Если на нас нападут гопники...
Не переживайте, Виталий. Мы будем хорошими мальчиками и не станем их сильно калечить.
У вас в кармане, дайте догадаюсь, золотой кастет?
Ксандр закатил глаза и ничего не ответил. На прощанье сунулся в какую-то подсобку:
Давид, солнце, будут меня спрашивать - я для всех умер. Понятно? Нет меня, ушел. Пока-пока.
Идемте же.
Виталий ни секунды не сомневался, что Ксандр знает, куда его ведет, уверенно следует чутью или особому зрению. И они взаправду моментально наткнулись на мосту фирмы Батиньоль на разыскиваемых. Те стояли на самом краю, за перилами, пересмеивались. Под мостом проплывали черные тела кораблей с красными огнями.
Что за ребячество, - осудил друзей Ксандр и тут же с ловкостью дикой кошки заспешил к ним, балансируя на одной ноге, помогая себе удержать равновесие зонтом, играючи перемахивая громадное расстояние от фонаря к фонарю, едва касаясь асфальта.
Привет. Вот и мы. О чем это вы беседовали?
Уж о тебе, конечно. О философии выбора. У нас прения: существуешь ли ты в самом деле, когда на тебя никто не смотрит? Вещен ли ты, если о тебе никто не думает?
Моё дискретное существование выводит вас двоих из гармонии довольства? Простите, панове, что озадачил вас арифметическим ребусом несколько вольтерьянского духа.
Вали, откуда приполз. Мы не возражаем.
Фью, - обнимая чугунный столб и жестоко картавя, он проблеял арию, подражая недосягаемому А.Вертинскому:
я вас любил, любовь, еще быть может, в моей душе угасла не совсем, но пусть она вас больше не тревожит, я не хочу печалить вас ничем.
При этом он мял плечи Юле через тонкую ткань рубашки.
Виталий! Поднимайтесь сюда! Забирайтесь к нам!
Я бы и рад, но не обладаю вашей бессмертной грацией и смелостью. Я подожду внизу, пока за вами ни приедет патрульный катер.
Ах, Виталий, вы уверены? Катер? Не карета?!
На Неве поднялся ветер, и Ксафа перекрикивал его, сложив ладошки рупором.
Карета?! Нет! Мне сказали, с вами уже есть один психиатр, больше не выписывают!
Какая жалость! Вот беда-беда-огорчение!
Ксандр всплеснул руками и решительно спустился за Виталием.
Идемте.
Я думал, вы используете зонт, как Мэри Поппинс, - проворчал Виталий, когда они словно по незримой лестнице карабкались наверх.
Нет, он у меня на случай дождя или назойливых людишек. Таких легко исправить с помощью зонта.
Вы успели спросить, когда ОН приезжает?
Ксандр долго буравил его взглядом, прежде чем дать ответ. Дернул плечиком, фыркнул.
Они сказали, не знают. Заявиться без звонка, без предупреждения. Ангел Необъяснимого, ять.
На вершине захватывало дух. Ветер бил в лицо. Тяжелая сырость Невы, проплывающие темные громады судов. Горящий миллионом огней город трех революций. Виталий разглядывал то один берег, то другой, вцепившись в мокрый поручень и боясь оступиться.
Подхвачу, не страшитесь.
С этими словами Ксандр крепко обнял его повыше расплывшейся дряблой талии, аж ребрам стало больно.
Вы где родились?
На Ваське, - ответил за брата Шур.
Я у Ближней Рогатки, где гастроном.
Вы ленинградец?
Да.
От высоты и ветра болела и кружилась голова, высохло во рту, и губы треснули. Слизнул осторожно соленую сукровицу.
Пойдемте уже. Чего тут стоять, как тычки?
Рьен, рьен. Я пришел на танцы, а у вас всё еще похороны.
Ксафа закурил тоненькую сигаретку.
Зря пришел. Если ты... - Шур наклонился и, беззвучно двигая губами, сказал какую-то очаровательную заведомую скабрезность на ухо Заможскому, - ...залил бы горючими слезами.
Бедный мальчик! - жестом, полным нежности и участия, коснулся увлажнившихся глаз, погладил Шуряйку по щеке. - Ты нашел убийцу?..
Они бродили по городу всю ночь напролет. Под утро их накрыло непроницаемым седым туманом.
Всё в этом мире что-то стОит.
Не нынче ночью.
А! Если ты хочешь, чтобы брат уделил тебе своё внимание - открой ему свои объятья первым. Он человек хороший, если не помрет от цирроза печени, - закончил фразу Ксафа, забирая у Виталия бутылку и выливая содержимое в клумбу.
Э!
Он не пьяница.
Нет. А мы не оптимистические вампиры-вегетарианцИ. Гррр.
Тшш! Мой брат знает немецкий! Так что при нем...
ПОлно, я никогда не позволяю моему языку болтать двусмысленные глупости при посторонних. Ты меня совсем не помнишь, Шур?.. Меня не занимают пошлые остроты. Зато я отчетливо помню тот наш последний вечер...
Не надо!
И Бэзил с нами...
Он умер!
И что же? Да, представь, все вокруг умирают! С нами нет уже стольких хороших людей! Теперь я должен молчать о них? Если я им благодарен? Вот взять хоть твоего брата, Виталия... как вас по батюшке?
Андреевич.
Виталия Андреевича? Вы с ним двадцать лет в ссоре, отчего?
Пустое.
Нет, ну должна же быть веская причина? Поговори с ним, пока он рядом, пока слышит, пока не покинул нас.
Тут из тумана подъехал, дребезжа, старый красный трамвайчик номер восемь. Мои персики сели на деревянные лавки, друг напротив друга: Шур и Виталик, Ксандр и Юля.
И куда он нас повезет?
О, у него, насколько мне помнится, длинный маршрут. Ай, не важно. Отдохнем, пообщаемся. Поверь мне, Шур, у этих двоих была красивая, быстрая, безболезненная смерть. Я умирал трижды. Один раз от старости и болезней, один раз от компрессионного перелома позвоночника и один раз от осложненного пневмонией СПИДа.
Виталий не справился с собой, повернул голову и уставился на Ксандра Заможского, с видом невинным и независимым полирующего ногти.
Виталик, это не вежливо.
Нет, но...
Не волнуйтесь, Виталий Андреевич, ВИЧ - такая штука, это не кишечная инфекция, через рукопожатия не передается. Не грипп - можно целоваться.
Нет, но...
Мда, кровь и семя. Шур, мы когда последний раз с тобой?..
Лет десять назад.
Видите? Как? Разве? Уже десять? Как скоротечно время. А два года назад?
Не со мною.
Ах, с Василием Георгичем, конечно. Вы знаете, - Ксандр перегнулся через сиденье и дотронулся ледяной, вдруг страшно костлявой, как рука Смерти, рукою до плеча Виталия Андреевича, - я ему многим обязан. Он не отходил от моей постели. Он буквально носил меня на руках. Он вдохнул в меня жизнь. У вашего брата золотое сердце. Он не покинул меня, как все прочие, хотя я, в общем-то, и не подарок. Прошу вас, не отвергайте его вторично, он уже наказан достаточно, через столько горя прошел, но не ожесточился.
Юля вставил и своё словечко:
Бывают сердца из льда, из камня, из глины бывают сердца. Бывают титановые и стальные, с шестерёнками внутри. А бывают - ПЕНОПЛАСТОВЫЕ, причем - надкушенные и выплюнутые.
Отцепитесь от меня, пожалуйста, - тихо попросил Виталий, так как Ксандр всё еще сидел в полоборота, впившись в его плечо немилосердной клещней.
Пардон. Вы знаете, когда он освободился, он панковал лет сто. Выглядел как последнее отребье. Слава Древним, за него взялся Василий Георгич, мир его праху, привел в человеческий вид...
Всё! Хватит! Довольно! Вы только всё портите!
Я только рассказываю, как ты бедствовал без его, братней, помощи. Ведь откуда тебе было взять мудрости? Спросить совета? У кого искать защиты?..
Не лезьте, бога ради, куда не следует. Я по-хорошему прошу.
Ксафа и Юля сразу же переключились на моранский язык.
Ты привез?
Нет. Откуда мне их взять? Я на тебя понадеялся.
Нехорошо. У меня закончились.
Взял бы у Дженни?
Нет.
Как, вы хозяйство ведете раздельно?
Ты мог прихватить из того времени, откуда бежал. Что за беда? Оно всё равно идет ко дну. Никто не заметит.
Это противоречит даже не этике, а - термодинамике.
Тогда мы пропали. Я как чувствовал, что эта прогулка обернется какой-то дрянью, как тогда, с Полли.
Но с нами нет Полли. Это сразу обнадеживает.
Не лезь ко мне. Я тебя не хочу. Руки!
Ж'адор, шарман, ж'эм тю нон плю си нон. Я рад, что не был с вами на борту ладьи Харона. Эта поездка в Никуда что-то сделала с вашими бедными мозгами.
Не поездка. Мы больны этой мерзлой землей.
Мы больны Чернокнижником.
Конечно.
У Юли было то лицо фарфорового ангела с улыбкой Моны Лизы, оттенённое хулиганской челкой, обладатель которого никогда не станет занимать у вас денег. Вы сами сложите к его ногам сундуки и подносы даров. Он тронул какую-то вживленную под кожу запястья у основания большого пальца правой руки кнопку - и мигом его одежда переменила цвета и фасон. Появился блейзер густого оттенка (темно-синего саксонского) с призрачным рисунком зимнего леса. Рисунок как будто светился и двигался, деревья качались от ветра. Пиджак в общем-то принял традиционный, даже слишком английский вид - приглушенного, приятного глазу цвета кофе-с-молоком твид в мелкую клетку. Рукава три четверти, закатаны выше локтя. Низ - тотально черный. Брюки и мокасины. Всё надето как бы чуть небрежно, но тут уж критиковать было нечего: из вульгарно-бульварного мальчика Юля обернулся хорошеньким, однако, уже более не убийственным голубком. Даже крашенные ногти приняли розово-перламутровый блеск, а не сине-зелено-неоновый.
Щас Виталик запоет тебе арию Мой-до-дыра: вот таким тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я!
Ну это вряд ли. Будем реалистами, Шур. Я твоему родичу в друзья не набиваюсь. Мне всего-то несложно пойти на уступки в вопросах, которые меня мало заботят. Смешно было бы воевать из-за покроя брюк, к примеру. А вот предложи он тебе самогона и бабу - я бы вмешался.
Виталий прищурился, поморщился. Улыбнулся:
А вы - тонкая штучка, Юля.
Юленька ударил себя по бедрам и, довольный, сел на кроватку:
Я - подарок.
Ну, верно, ведь Юля - это Новый Год.
Юля - это младший. В отношении Майора - старшего. Я его последователь.
Ох, ох, не пугай моего брата, он может дурно истолковать. Ты привез гамак?
Зачем? Мы с тобой пойдем гуляааааать, нет, нет, не увиливай, мне обещали веселье, танцы, фонтаны, магию белых ночей, крейсер Аврору. ..
Нет, он же не ляжет спать на ЭТУ кровать. А другого места, чтоб его расположить...
Пусть в гостинице ночует!
Ладно, я постелю плед и лягу, не раздеваясь.
Вот, видал, видал?! Этот твой брат просто супер! Такой хороший, мамой клянусь! Вы мне нравитесь, товарищ Виталий! Сердечно рад, что у тебя образовался такой брат. Не прощаюсь! Мы скоро!
Знаете... Я пойду с вами. Не возражаете?
Куда? Ты быстро устанешь за нами гоняться. Мы будем предаваться... Воспоминаниям о Будущем, как ни нелепо звучит.
Всё равно. Я не настолько устал, чтобы сидеть одному в четырех стенах.
Окей, давай, старик, напрягись.
Кто платит - тот и музыку заказывает, товарищ.
Я тебе не товарищ, ты спутал.
Извини, я еще не до конца постиг историю твоей Родины, Виталий.
Я бы хотел услышать про будущее. Если это не большой секрет.
А будущего у этой планеты нет.
Что? Скоро конец света? И это не ложное пророчество?
Грядет закат. Скачет каменный всадник, его заплечная сумка пуста.
Что??
Относительно скоро. Но ты его не увидишь.
Они пошли гулять под мелодии и ритмы дискотеки восьмидесятых. Так, они даже поплескались белой ночью в Фонтанке у дворца Юсуповых под песню Ра-ра-распутин! Виталий на это бесчинство глядел свысока, с гранитной набережной, посасывая пиво. Нет, ему тоже было весело, но еще - зябко, и ноги гудели, варикоз, мля.
За ночь они пару раз забегали в любопытные в своем роде кофейни-24 часа. То есть, конечно, это какие-то полулегальные гнезда порока, но там оказалось всё так уютно и - безлюдно! Вообще шаром покати. Виталий с каждым заходом брал еще по пиву, а Шур с Юлей заскакивали на две минутки в комнатку уединения.
Ну ты как? Давай мы тебя определим к одному моему знакомому, он старинный мой приятель.
Приставать не станет?
Э, ну нет. Впрочем, ты сам увидишь, что он за птица. Артист, одним словом.
Виталий уже еле стоял, так что ребята его подхватили и буквально донесли до дверей очередного дурацкого клуба. Время было как раз - кому-то слишком поздно, кому-то слишком рано, около семи утра, поэтому и здесь их встретила умилительная чистота и пустота. Хотя да, это место казалось заведением более высокой марки, чем две предыдущих дыры. Там было больше китча и бурлеска в интерьере, такой вопиющий о безвкусии гомоэротический вандализм на стенах. А тут - они зашли с черного хода, правда, - солидный дух неувядающих двадцатых годов прошлого века. Немножко благородного ар-нуво, капелька тиффани и портреты звезд синематографа над вещами эпохи, вроде телефона с рычажком, украшенного слоновой костью. Пока Виталий мутным взором осматривал красоту, из темной комнатки на свет, как бабочка, вылетел хозяин.
Прошу, милости прошу.
Он слегка картавил, но не лез целоваться, а пожал гостям руки, заботливо отвел к себе в кабинет, определил Виталика на диванчик, лишь попросил снять ботинки, и пообещал друзьям позаботиться о том, чтобы Виталий отлично выспался, а потом непременно позавтракал и даже отобедал, если захочет, причем - совершенно бесплатно.
Добрый день. Как спалось? Сердечно рад знакомству. Я - Александр, тезка вашего брата.
Он пожал руку Виталию, но немного жеманно, лишь слабо стиснув кончики пальцев. Александр не переставал улыбаться, радушие и утонченность светилось на его овальном лице. "Так вот ты какой, Шолтай-Болтай!" - с легкой иронией подумал Виталий. Впрочем, он отлично выспался и не имел причин вести себя вызывающе и напрашиваться на конфликт. Кроме того, он уже научился отличать этих чертовых пиявок от живых людей и поостерегся бы ссориться с вампиром на его территории. Да, эта ледяная бледная кожа, эти словно стеклянные, холодные и жадные глаза с красной искрой, о, да, кролику надо вести себя благоразумно у удава в гостях.
Простите великодушно, у нас вечернЕе приходит повар, пока могу угостить кофе и холодными закусками. Прошу за мной.
За чашечкой крепкого бодрящего напитка Виталий почувствовал себя опять человеком, потеплел, разговорился:
А что, давно вы знаете моего брата?
Вопрос будто застал прилизанного врасплох.
Давно знаю?.. Да, пожалуй давно. Вечность. О, нет, мы не вместе! Наши отношения и тоньше, и одновременно грубее, чем вы можете вообразить. У меня за плечами как-никак была длинная жизнь, когда я осознанно выбрал дар крови. А его... скажем, впихнули в эти двери без приглашения. Можете мне не доверять, у меня... подпорченная репутация. Поделом. Но, как мне кажется, вам легче понять меня, чем брата, мы с вами - дети одного времени. Он для нас безнадежно юн. Я - человек зрелый, опытный, цельная личность. Я за вашим братом приглядываю. Так что с вашей стороны ко мне не может быть претензий. Я его берегу, но и ни в чем не стесняю свободы.
Виталий с полной серьезностью глянул на сидящего довольно близко собеседника, подумал: "черт, тебя же здесь быть не должно," - и испугался собственной мысли. Подслушает, а?!
У этого обманчиво мягкотелого кровопийцы были манеры гипнотизера из немого кино. Его выпуклые темные глаза сверлили насквозь, прячась под трепетными полуопущенными веками, как два зачехлённых в бархат ружья, как перепонка крыльев летучей мыши, висящей во тьме пещеры и втихаря пожирающей кузнечиков и сверчков. Он рассмеялся сухо, механически:
Ах, нет. Человек сам выдает свои мысли. Невербально. У вас был насыщенный вечер. Вы узнали и уверовали во многое такое, о чем никогда всерьез, глубоко не размышляли. О нелинейности времени, множественности Вселенной. О Судьбе.
Стакан, что этот скользкий тип держал в руке, мелко задрожал. Он скорчил гримасу, которая лишь долю секунды портила его иконописное гладкое лицо, и поспешно поставил стакан на столик.
Дальше он действовал также молниеносно и с такой чарующей грацией и естественностью, что Виталий не успевал отреагировать на его действия, а когда до него, наконец, как до динозавра, доходило, было уже как-то неловко гневаться и поздно отвоевывать назад упущенное. Сперва Ксафа поставил свою ногу в лакированном ботинке между ног Виталия, сидевшего в низком кожаном кресле, и отбивая такт мелодии, негромко звучащей из глубины зала, пододвинулся ближе. А потом, скороговоркой произнеся "позвольте, я хочу на вас посмотреть без преград", двумя пальчиками, осторожно - и неуловимо быстро - снял с него очки и положил их в сторону.
Виталий задохнулся от вскипевших эмоций. Выдержал паузу и этот непрямой, заискивающий, масляный взгляд.
Что они сказали, когда они за мной вернуться?
Не знаю. Вечером зайдут. Часов после восьми, девяти. А вы собираетесь уйти раньше? Что ж, хотите, я закажу для вас такси?
Он с готовностью встал, чтоб бежать к телефону и вызывать такси. На его губах играла всё та же резиновая улыбка, а на пластинке - песня на французском "Что ж, это было бы прекрасно, если бы это было 'до свидания'!"
куда спешить? - хладнокровно и презрительно ответил Виталий, хотя внутренне колебался и предпочел немедленно смыться. Всё же сорвался, ввернул:
На будущее - не надо меня кадрить.
Ксафа, который уже ушел в бумажную работу в круге жолтого света за столом, более похожим на бильярдный, холодно улыбнулся в ответ:
Я и не рассчитываю. Живите покойно, Виталий. Вместо того, чтоб спать наяву, лучше бы прилегли еще на часок.
Где теперь ваши соратники, констант?
Ммм, так вы в курсе? Я тут в одиночестве. И, как вы заметили, меня тут и не должно быть. Но раз я здесь - я из кожи вон вылезу, чтобы остаться... остаться безупречным. Вы курите, Виталий?
Бросаю. Последние двадцать с лишним лет.
Возьмите сигарет на стойке в баре. Не злитесь на меня. Это глупо. Как злиться на камень или бревно. Я правда хотел рассмотреть в подробностях черты вашего лица. Глаза, нос. Очки искажают картину мира. Не спорьте. Я здесь, потому что верю в себя. Эрго сум.
И всё же это утверждение не вернет Шурику его замороженного приятеля.
Французов в патефоне сменили итальянцы. Радио Варсавия, ль'ультимо белло да ди мэнтэ карэ. И снова экстравагантные французы - лё синь нуар. Ксафа молчал, скрипя пером по бумаге.
Удовлетворили любопытство касательно моей физиогномии?
А? Ну вы же с ним не близнецы... Сходство и различие, семейное, личное. Гены. Характер. Душа. Да. Вы интересуетесь гаданиями?
Пишу книги.
А вы говорили с... Как там его теперь зовут?..
Дан Волков. Да, но даже меньше, чем с вами. У нас... э... антипатия.
Гм-гм. Представляю себе. Может, коктейль? Или просто водки? Не стесняйтесь, берите. Всё ваше.
Водки?.. Да я, вроде, с неделю, как в завязке. А коктейли... это для вашей клиентуры.
Мой клуб - демократичное мЯсто. У нас вечерами живые концерты, интересные люди. И, если уж смотреть правде в глаза, девяносто процентов наших гостей - традициЙные пары. Идея клуба выросла из типичного питерского квартирника, вечеров поэзии и оперетт. Это более концертная площадка с угощением.
Браво. Так я послушать останусь? Сами-то поете?
Шшш-ш-шш. (это Ксафа сдержанно рассмеялся) Жил-был Анри Четвертый... Нет, таким талантом не располагаю. Я - управляющий. По сути, тот же кассир. Я привык руководить из тени. Я как часовшик в старинных башенных часах с боем. Часы делают своё маленькое представление, меня же никто не видит.
Пойду, пожалуй, прогуляюсь.
Встретите Шу и Юлю, а вы их непременно встретите, спросите, могу ли я надеяться, что они разрешат мне присоединиться к вашим пешеходным экскурТиям по памятным местам?
Эээ... Я, конечно, намекну... Только сдается мне, ну, э...
Что эти двое, не успели слезы высохнуть, светлой памяти Евгения Борисовича, ищут уединения, чтоб предаться содомии?
Эмм, да, вроде того.
Ах, право, безделица. Решено! Отправляюсь в маленькое путешествие!
Ксандр удалился за ширму, переоделся под музыку, разыгрывая какой-то комедийный театр теней. Вышел. Высокий, черт. Брови в ниточку. Узкие брюки. Крашеный тропический зеленый тушкан и дивная брошь с пятилепестковым цветком из черной эмали со стразами.
Этот костюм не слишком меня полнит?
Он погладил себя сверху вниз по бокам.
Виталий поперхнулся бутербродом.
Нормально. Вам бы не мешало даже чуточку набрать вес.
Ксандр пшикнул на запястья и шею облачко парфюма, взял лиловый зонтик-трость.
Ну, я готов. Вперед, мон пти компаньон, шерше вотр фрэр энуайян.
Не щадя личное пространство Виталия, он подхватил его под локоток своей холеной ручкой с длинными ногтями и потянул на выход.
Ну уж... Если на нас нападут гопники...
Не переживайте, Виталий. Мы будем хорошими мальчиками и не станем их сильно калечить.
У вас в кармане, дайте догадаюсь, золотой кастет?
Ксандр закатил глаза и ничего не ответил. На прощанье сунулся в какую-то подсобку:
Давид, солнце, будут меня спрашивать - я для всех умер. Понятно? Нет меня, ушел. Пока-пока.
Идемте же.
Виталий ни секунды не сомневался, что Ксандр знает, куда его ведет, уверенно следует чутью или особому зрению. И они взаправду моментально наткнулись на мосту фирмы Батиньоль на разыскиваемых. Те стояли на самом краю, за перилами, пересмеивались. Под мостом проплывали черные тела кораблей с красными огнями.
Что за ребячество, - осудил друзей Ксандр и тут же с ловкостью дикой кошки заспешил к ним, балансируя на одной ноге, помогая себе удержать равновесие зонтом, играючи перемахивая громадное расстояние от фонаря к фонарю, едва касаясь асфальта.
Привет. Вот и мы. О чем это вы беседовали?
Уж о тебе, конечно. О философии выбора. У нас прения: существуешь ли ты в самом деле, когда на тебя никто не смотрит? Вещен ли ты, если о тебе никто не думает?
Моё дискретное существование выводит вас двоих из гармонии довольства? Простите, панове, что озадачил вас арифметическим ребусом несколько вольтерьянского духа.
Вали, откуда приполз. Мы не возражаем.
Фью, - обнимая чугунный столб и жестоко картавя, он проблеял арию, подражая недосягаемому А.Вертинскому:
я вас любил, любовь, еще быть может, в моей душе угасла не совсем, но пусть она вас больше не тревожит, я не хочу печалить вас ничем.
При этом он мял плечи Юле через тонкую ткань рубашки.
Виталий! Поднимайтесь сюда! Забирайтесь к нам!
Я бы и рад, но не обладаю вашей бессмертной грацией и смелостью. Я подожду внизу, пока за вами ни приедет патрульный катер.
Ах, Виталий, вы уверены? Катер? Не карета?!
На Неве поднялся ветер, и Ксафа перекрикивал его, сложив ладошки рупором.
Карета?! Нет! Мне сказали, с вами уже есть один психиатр, больше не выписывают!
Какая жалость! Вот беда-беда-огорчение!
Ксандр всплеснул руками и решительно спустился за Виталием.
Идемте.
Я думал, вы используете зонт, как Мэри Поппинс, - проворчал Виталий, когда они словно по незримой лестнице карабкались наверх.
Нет, он у меня на случай дождя или назойливых людишек. Таких легко исправить с помощью зонта.
Вы успели спросить, когда ОН приезжает?
Ксандр долго буравил его взглядом, прежде чем дать ответ. Дернул плечиком, фыркнул.
Они сказали, не знают. Заявиться без звонка, без предупреждения. Ангел Необъяснимого, ять.
На вершине захватывало дух. Ветер бил в лицо. Тяжелая сырость Невы, проплывающие темные громады судов. Горящий миллионом огней город трех революций. Виталий разглядывал то один берег, то другой, вцепившись в мокрый поручень и боясь оступиться.
Подхвачу, не страшитесь.
С этими словами Ксандр крепко обнял его повыше расплывшейся дряблой талии, аж ребрам стало больно.
Вы где родились?
На Ваське, - ответил за брата Шур.
Я у Ближней Рогатки, где гастроном.
Вы ленинградец?
Да.
От высоты и ветра болела и кружилась голова, высохло во рту, и губы треснули. Слизнул осторожно соленую сукровицу.
Пойдемте уже. Чего тут стоять, как тычки?
Рьен, рьен. Я пришел на танцы, а у вас всё еще похороны.
Ксафа закурил тоненькую сигаретку.
Зря пришел. Если ты... - Шур наклонился и, беззвучно двигая губами, сказал какую-то очаровательную заведомую скабрезность на ухо Заможскому, - ...залил бы горючими слезами.
Бедный мальчик! - жестом, полным нежности и участия, коснулся увлажнившихся глаз, погладил Шуряйку по щеке. - Ты нашел убийцу?..
Они бродили по городу всю ночь напролет. Под утро их накрыло непроницаемым седым туманом.
Всё в этом мире что-то стОит.
Не нынче ночью.
А! Если ты хочешь, чтобы брат уделил тебе своё внимание - открой ему свои объятья первым. Он человек хороший, если не помрет от цирроза печени, - закончил фразу Ксафа, забирая у Виталия бутылку и выливая содержимое в клумбу.
Э!
Он не пьяница.
Нет. А мы не оптимистические вампиры-вегетарианцИ. Гррр.
Тшш! Мой брат знает немецкий! Так что при нем...
ПОлно, я никогда не позволяю моему языку болтать двусмысленные глупости при посторонних. Ты меня совсем не помнишь, Шур?.. Меня не занимают пошлые остроты. Зато я отчетливо помню тот наш последний вечер...
Не надо!
И Бэзил с нами...
Он умер!
И что же? Да, представь, все вокруг умирают! С нами нет уже стольких хороших людей! Теперь я должен молчать о них? Если я им благодарен? Вот взять хоть твоего брата, Виталия... как вас по батюшке?
Андреевич.
Виталия Андреевича? Вы с ним двадцать лет в ссоре, отчего?
Пустое.
Нет, ну должна же быть веская причина? Поговори с ним, пока он рядом, пока слышит, пока не покинул нас.
Тут из тумана подъехал, дребезжа, старый красный трамвайчик номер восемь. Мои персики сели на деревянные лавки, друг напротив друга: Шур и Виталик, Ксандр и Юля.
И куда он нас повезет?
О, у него, насколько мне помнится, длинный маршрут. Ай, не важно. Отдохнем, пообщаемся. Поверь мне, Шур, у этих двоих была красивая, быстрая, безболезненная смерть. Я умирал трижды. Один раз от старости и болезней, один раз от компрессионного перелома позвоночника и один раз от осложненного пневмонией СПИДа.
Виталий не справился с собой, повернул голову и уставился на Ксандра Заможского, с видом невинным и независимым полирующего ногти.
Виталик, это не вежливо.
Нет, но...
Не волнуйтесь, Виталий Андреевич, ВИЧ - такая штука, это не кишечная инфекция, через рукопожатия не передается. Не грипп - можно целоваться.
Нет, но...
Мда, кровь и семя. Шур, мы когда последний раз с тобой?..
Лет десять назад.
Видите? Как? Разве? Уже десять? Как скоротечно время. А два года назад?
Не со мною.
Ах, с Василием Георгичем, конечно. Вы знаете, - Ксандр перегнулся через сиденье и дотронулся ледяной, вдруг страшно костлявой, как рука Смерти, рукою до плеча Виталия Андреевича, - я ему многим обязан. Он не отходил от моей постели. Он буквально носил меня на руках. Он вдохнул в меня жизнь. У вашего брата золотое сердце. Он не покинул меня, как все прочие, хотя я, в общем-то, и не подарок. Прошу вас, не отвергайте его вторично, он уже наказан достаточно, через столько горя прошел, но не ожесточился.
Юля вставил и своё словечко:
Бывают сердца из льда, из камня, из глины бывают сердца. Бывают титановые и стальные, с шестерёнками внутри. А бывают - ПЕНОПЛАСТОВЫЕ, причем - надкушенные и выплюнутые.
Отцепитесь от меня, пожалуйста, - тихо попросил Виталий, так как Ксандр всё еще сидел в полоборота, впившись в его плечо немилосердной клещней.
Пардон. Вы знаете, когда он освободился, он панковал лет сто. Выглядел как последнее отребье. Слава Древним, за него взялся Василий Георгич, мир его праху, привел в человеческий вид...
Всё! Хватит! Довольно! Вы только всё портите!
Я только рассказываю, как ты бедствовал без его, братней, помощи. Ведь откуда тебе было взять мудрости? Спросить совета? У кого искать защиты?..
Не лезьте, бога ради, куда не следует. Я по-хорошему прошу.
Ксафа и Юля сразу же переключились на моранский язык.
Ты привез?
Нет. Откуда мне их взять? Я на тебя понадеялся.
Нехорошо. У меня закончились.
Взял бы у Дженни?
Нет.
Как, вы хозяйство ведете раздельно?
Ты мог прихватить из того времени, откуда бежал. Что за беда? Оно всё равно идет ко дну. Никто не заметит.
Это противоречит даже не этике, а - термодинамике.
Тогда мы пропали. Я как чувствовал, что эта прогулка обернется какой-то дрянью, как тогда, с Полли.
Но с нами нет Полли. Это сразу обнадеживает.
Не лезь ко мне. Я тебя не хочу. Руки!
Ж'адор, шарман, ж'эм тю нон плю си нон. Я рад, что не был с вами на борту ладьи Харона. Эта поездка в Никуда что-то сделала с вашими бедными мозгами.
Не поездка. Мы больны этой мерзлой землей.
Мы больны Чернокнижником.
Комментариев нет:
Отправить комментарий